Случайная судьба - Барбара Делински

— Вот уж незачем, — возмутился он. — Друг, если он настоящий, может с успехом заменить любого психоаналитика. Иногда достаточно просто поговорить по душам, чтобы все страхи бесследно исчезли. Для этого и существуют друзья.

— Психоаналитики тоже.

— Да, но беседа с другом обойдется дешевле, — засмеялся Гриффин. — К тому же у тебя есть не просто друг, а я.

Поппи застонала.

— В этом-то и проблема!

— Это потому, что я люблю тебя? Боже мой, Поппи, это какое-то безумие!

— Поэтому мне и нужен психоаналитик!

— Угу. Который будет сидеть у тебя над душой, пока ты до такой степени не возненавидишь все это, что будешь только рада выплеснуть свои страхи! Хочешь, я покажу тебе, как это бывает? Можем сыграть в эту игру вместе, но только не долго — мне нужно вернуться помочь Мике. Давай попробуем, если есть желание. — Голос у него потеплел, а ладони, которыми он обхватил ее лицо, были такими горячими, что Поппи готова была блаженно замурлыкать. — Я ведь знаю все о той аварии, Поппи. Мне известно все. Даже самое ужасное. Так что если ты вообразила, что выплывет наружу что-то еще и я, узнав об этом, разлюблю тебя, то выкинь это из головы. Нет ничего такого, что заставило бы меня отступиться.

Поппи едва дышала. Руки у нее похолодели. Нет, не может быть! Он ее обманывает.

— Если ты имеешь в виду отпущение грехов, — продолжал Гриффин, — то можешь считать, что ты его получила. Хотя, честно говоря, просто не понимаю, о чем идет речь. Случаются вещи и похуже, можешь мне поверить. Жизнь — это порой такое дерьмо! Хочешь знать, что я имею в виду? Дерьмо, это когда твой старший брат снабжает наркотой твою младшую сестренку, а все трусливо закрывают на это глаза, делая вид, что ничего не происходит.

Поппи ахнула.

— Синди?!

Гриффин печально кивнул.

— Мы узнали об этом много лет спустя. Уже после того, как свершилось непоправимое. Джеймс сейчас с женой и тремя детьми живет в Висконсине. А Синди исчезла. Он утверждал, что она сама просила его об этом. Вообще-то она всегда была бунтаркой и попробовала эту дрянь сама — я проверил, он действительно не имеет к этому никакого отношения. Но потом она подсела всерьез, и вот тут уже не обошлось без него.

— Твой брат торговал наркотиками? — ужаснулась Поппи.

— Нет. Но он имел к ним доступ. И когда она просила, он их ей доставал. Она просила — он доставал. И так без конца. С каждым днем становилось все хуже, пока, наконец, она не поняла, что крепко сидит на крючке. Можно представить, через какой ад ей пришлось пройти. Наверное, Синди показалось, что весь ее мир разлетелся на куски, и она сбежала из дому. Кто был в этом виноват? Мой отец с его суровостью и нетерпимостью? Или мы все, делавшие вид, что ничего не происходит? Или Джеймс, снабжавший ее этой гадостью в надежде, что все это подкосит нашего старика? — Гриффин с трудом перевел дыхание. — Самое страшное, что все это Джеймс сделал намеренно. Это был заранее разработанный план. Что же касается тебя, то в том, что произошло с тобой много лет назад, я не вижу и следа какого бы то ни было умысла.

Поппи молчала, оглушенная услышанным. На фоне собственной истории то, что произошло с Синди Хьюз, выглядело кошмаром. Гриффин прав — злого умысла у нее действительно не было. Только преступная небрежность. А в результате погиб человек…

— Итак, как считает известный психоаналитик доктор Гриффин, — шутливым тоном продолжал он, из всего этого следует, что проблема совсем не во мне, моя дорогая. Ты вовсе не должна просить у меня прощения за то, что произошло в ту ночь. Ты сама должна себя простить.

На крыльце затопали чьи-то ноги. Через секунду в дверях появилась Камилла. С трудом втащив через порог тяжелые сумки, она принялась снимать ботинки.

— Думаю, вечером им потребуется помощь, — заявила она. — Так что я в их полном распоряжении.

Поппи молча проводила ее глазами. Выскользнув за двери, Камилла отправилась на кухню, и скоро оттуда послышалось их с Мэйдой оживленное щебетание. Поппи повернулась к Гриффину:

— Расскажи мне о Синди.

Гриффин покачал головой.

— Позволь, я приду вечером, — тихо попросил он. — Я останусь помочь Мике, а потом приду к тебе. Не знаю, когда это будет. Это зависит от него. Я ведь тоже в какой-то мере стараюсь искупить свою вину. Мне очень не хочется возвращаться на остров поздней ночью. И я хочу тебя…

Он не успел больше ничего сказать — Поппи поспешно зажала ему рот. Хотя в словах его была несомненная правда — и об отсутствии злого умысла, и о том чувстве вины, что продолжает терзать ее, и о прощении, которого она так жаждет, — на душе у нее стало совсем паршиво. Гриффин был замечательным человеком — именно о таком она всегда мечтала. Но она недостойна его. Она не заслуживала такого счастья.

Однако это вовсе не значило, что она собиралась отказать ему. Конечно, она виновна — виновна в таком, о чем не принято говорить вслух. Но она же не дура!

* * *

В эту ночь Гриффин провозился в сахароварне чуть ли не до полуночи. В среду — часов до одиннадцати ночи. А в четверг — опять до полуночи. Раньше, открывая хорошо знакомые ему с детства баночки с кленовым сиропом, чтобы намазать его на хлеб, он и представить не мог, какой это адский труд. Конечно, Мика был страшным занудой — от его педантичности и дотошности у Гриффина порой голова шла кругом, но он прекрасно понимал, что тот прав. Как только сок превращался в сироп, его нужно было тщательно процедить, чтобы он стал идеально прозрачным. Потом разлить по бутылкам и простерилизовать, медленно и осторожно снижая температуру, чтобы добиться вакуума. И, наконец все перемыть до зеркального блеска и расставить по местам, чтобы спозаранку можно было вновь приняться за работу.

К тому времени как он добирался до дома Поппи, он уже был настолько вымотан, что едва волочил ноги. А вдобавок еще и простудился. Весь четверг моросил небольшой дождь, а они тянули трубы и подвешивали краны — надо было покончить с этим как можно быстрее. К ночи, когда похолодало, Гриффин замерз. Так что постоять под горячим душем было настоящим наслаждением, которого он был лишен на своем острове.

Если честно, он был бы не в состоянии доползти до острова, даже если бы кто-то тыкал ему в спину дулом пистолета. Гриффину казалось, что такой собачьей жизни не позавидовал бы даже чернокожий раб на хлопковой плантации. Когда он приезжал к Поппи, у него хватало сил только на то, чтобы вскарабкаться на кровать и ткнуться носом в подушку. Через секунду он уже спал мертвым сном. А на следующий день, охая от боли во всем теле, снова тащился к Мике, чтобы вернуться поздно ночью.

Однако кроме этого адского труда в его жизни были еще чудесные утренние часы. Никогда, ни с одной женщиной он не чувствовал такой близости, в том числе и физической, как с Поппи. Полное слияние душ и тел — это ли не счастье? О той аварии он больше не заговаривал. Тут решать ей. И о Синди тоже не упоминал. Это было чудесное время, и Гриффин хотел насладиться им в полной мере.