Есть, молиться, любить - Элизабет Гилберт

Как бы то ни было, фейжоада в его исполнении вышлаизумительной. Настоящее блюдо для гурманов, пряное, густое — в ней было все то,чего так не хватает в балинезийской кухне. Накладывая себе тарелку за тарелкойсвиного рагу, я решила, что пора сделать официальное заявление: мне никогда нестать вегетарианкой, покуда в мире существуют такие вкусности. После ужина мывсе пошли танцевать в местный ночной клуб, если его можно так назвать: этоместечко было скорее похоже на веселую пляжную хижину, только без пляжа. Группабалинезийских ребят играла живое регги, клуб был полон отдыхающих всехвозрастов и национальностей: иностранцев, туристов, местных, потрясающекрасивых балинезийских парней и девушек, и все танцевали свободно, без каплистеснения. Армения не пошла, сославшись на то, что завтра ей предстоит идти наработу, но красивый бразилец согласился составить мне компанию. Он оказалсявовсе не таким плохим танцором, как утверждал. Небось, и в футбол играть умеет.Мне нравилась его компания: он открывал мне двери, делал комплименты, называл«дорогая». Правда, я заметила, что он ко всем так обращается — даже кволосатому бармену. И все же приятно, когда на тебя обращают внимание…

Я не была в баре очень давно. Даже в Италии я не захаживалав бары, да и в те годы, что мы прожили с Дэвидом, нечасто туда наведывалась.Кажется, в последний раз я ходила танцевать, еще когда была замужем… еще когдабыла счастлива в браке, я имею в виду. Давненько же это было. На танцполе язаметила свою подругу Стефанию, заводную молоденькую итальянку, с которойнедавно познакомилась на уроке медитации в Убуде, и мы стали танцевать вместе,размахивая волосами во все стороны — светлыми и темными, весело кружась. Околополуночи группа играть перестала, и народ стал тусоваться.

Тогда-то я и познакомилась с парнем по имени Иэн. Как же онмне понравился! С первого взгляда. Он был очень симпатичный, смесь Стинга и РальфаФайнса, только моложе. Иэн был из Уэльса, поэтому у него был очень приятныйакцент. Он красиво изъяснялся, был неглуп, задавал вопросы и говорил соСтефанией на том же примитивном итальянском, что и я. Оказалось, он играет набарабанах в балинезийской регги-команде, а еще на бонго.[45] Яв шутку назвала его «бонгольером», по аналогии с венецианскими гондольерами — сперкуссией вместо лодки — и мы тут же разговорились, начали смеяться и болтать.

Потом подошел Фелипе — так звали бразильца — и пригласил насв модный местный ресторан, владельцами которого были экспаты из Европы: весьмалиберальное место, где пиво и все прочее наливают в любое время дня и ночи. Япоймала себя на том, что смотрю на Иэна (хочет ли он пойти?), — и когда онответил «да», я тоже сказала «да». Мы все отправились в тот ресторан и всю ночьпросидели там за разговорами и анекдотами — и знали бы вы, как я запала наэтого парня. Он был первым мужчиной за долгое время, который понравился мне,как говорится, именно в этом смысле. Иэн был на несколько лет старше меня, унего была очень интересная жизнь и множество плюсов (любит «Симпсонов»,путешествовал по всему миру, однажды жил в ашраме, знает, кто такой Толстой,кажется, даже работает, и так далее). В начале карьеры он служил в СевернойИрландии в подразделении по обезвреживанию взрывных устройств в британскойармии, потом стал международным специалистом по детонации минных полей. Строиллагеря беженцев в Боснии, а теперь вот устроил себе каникулы на Бали, чтобызаняться музыкой… все это казалось очень привлекательным.

Мне с трудом верилось, что в полчетвертого утра я все еще несплю и даже не занимаюсь медитацией! Посреди ночи я не сплю, а разговариваю спривлекательным мужчиной, и на мне платье! Какая радикальная перемена. В концевечера мы с Иэном оба признались, что было очень приятно узнать друг друга. Онпоинтересовался, есть ли у меня телефон, и я ответила, что нет, зато есть адресэлектронной почты, а он ответил: «Понятно, но электронная почта — это как-то…хм…» И вышло так, что в конце вечера мы просто обняли друг друга, необменявшись ни телефонами, ни адресами. Иэн сказал:

— Мы увидимся опять, когда они захотят, — онуказал на небо, имея в виду богов.

Перед самым рассветом Фелипе, тот самый красивый и немолодойбразилец, предложил подвезти меня домой. Мы ехали по извилистым закоулкам, и онсказал:

— Дорогая, тебе всю ночь заговаривал уши самый большойврун во всем Убуде.

Мое сердце упало.

— Неужели Иэн и вправду врун? — спросила я. —Лучше сразу скажи, а то потом проблем не оберешься!

— Иэн? — переспросил Фелипе и рассмеялся. —Нет, моя дорогая. Иэн — серьезный парень. И славный человек. Я имел в видусебя. Это я — самый большой врун в Убуде.

Мы долго ехали в тишине.

— Это просто шутка, — добавил он. После долгогомолчания он спросил:

— Тебе нравится Иэн?

— Не знаю, — ответила я. В голове было туманно.Кажется, я перебрала с бразильскими коктейлями. — Он хорош собой, умен.Прошло много времени, с тех пор как я думала о том, что кто-то может мнепонравиться.

— Тебе предстоит провести на Бали несколько прекрасныхмесяцев. Подожди — и увидишь, что будет.

— Но я не уверена, что смогу часто выходить в свет,Фелипе. У меня одно-единственное платье. Люди начнут замечать, что я все времяв одном и том же.

— Ты молода и красива, дорогая. Тебе и нужно всего одноплатье.

Я молода и красива?

А мне казалось, что я разведенная женщина средних лет.

В ту ночь я почти не сплю — так непривычен странно позднийотход ко сну, в голове пульсирует танцевальная музыка, волосы пропахлисигаретным дымом, желудок взбунтовался под действием алкоголя. Слегка подремав,я просыпаюсь с рассветом, как привыкла. Только вот сегодня утром не чувствуюсебя отдохнувшей и безмятежной, и вообще мое состояние никак не располагает кмедитации. Почему я так взбудоражена? Ведь вечер прошел замечательно. Япознакомилась с интересными людьми, у меня наконец появилась возможностьпринарядиться и потанцевать, я даже флиртовала с мужчинами…

Ага. МУЖЧИНЫ.

Как только это слово возникает в мозгу, приятное возбуждениеприобретает более нервный оттенок и перерастает в мини-приступ паники. Яразучилась общаться с мужчинами. Когда-то — десять, пятнадцать лет назад — ябыла самой большой, дерзкой и бесстыжей кокеткой на свете. Помню, когда-то этобыло даже забавно: познакомиться с парнем, заманить его, раздаваязавуалированные приглашения и провокационные намеки, отбросив осторожность идействуя по принципу «будь что будет».

Но теперь я чувствую страх и неопределенность. Начинаюраздувать из вчерашнего вечера нечто намного большее, чем он на деле являлся,представлять, что уже встречаюсь с парнем из Уэльса, хотя тот даже не оставилмне свой адрес электронной почты. Я рисую наше будущее во всех подробностях,даже представляю, как мы ссоримся, потому что он курит. Задумываюсь о том, неповредит ли моему путешествию (писательской карьере, жизни в целом), если яснова сойдусь с мужчиной, и так далее. Однако немного романтики не помешает.Слишком долго я хранила целибат. (Помню, Ричард из Техаса однажды дал мне советпо поводу личной жизни: «Надо, чтобы кто-то положил конец этой засухе. Пролилбы дождь на твою почву».) Я представляю Иэна с его накачанным торсом героявзрывного отряда, несущегося на мотоцикле, чтобы заняться со мной любовью вмоем саду — вот было бы здорово! Но от этой не совсем чтобы неприятной мыслименя почему-то перекореживает, и фантазия вдребезги бьется о нежелание сноваостаться с разбитым сердцем. После чего я вдруг начинаю скучать по Дэвиду,сильнее, чем за многие месяцы, и даже думаю: может, позвонить ему и спросить,не хочет ли он начать все сначала… (Но очень вовремя в голове возникает голосмоего старого друга Ричарда, который говорит: «Гениально, Хомяк, неужели вчераты не только наклюкалась, но и сделала лоботомию?») А от размышлений о Дэвиденедалеко и до пережевывания обстоятельств моего развода — и вот голова ужеполна мрачных мыслей о бывшем муже и разводе, совсем как в старые добрыевремена…