Отрада - Виктория Богачева

движениями пилить свои путы: веревка была крепкой и толстой, и Отрада немало сил приложила прежде, чем та началась лопаться.

— Грязное отродье, — шипел Избор не своим голосом. — Чтоб ты сдох, чтоб ты слох...

Храбру удалось откинуть его от себя и завалить на спину. Пошатываясь, он поднялся на ноги и попытался нашарить взглядом молот, но тот был слишком далеко. Он сделал один неуверенный шаг, когда Избор резво взвился на ноги и снова кинулся на него, растопырив руки. Они вновь сцепились, словно два молодых бычка, и никто не мог повалить другого.

Справившись, наконец, с путами, Отрада схватила нож за рукоять и отползла в сторону. Она вертела головой, переводя взгляд с одного на другого, не ведая, как подсобить Храбру, но и не попасться никому под горячую руку.

Они оба рычали нечеловеческими голосами, крепко держа друг друга за плечи. Но постепенно, понемногу Избор стал выдавливать Храбра. Тот был слишком слаб, чтобы сражаться в полную силу. Слишком измучен старыми ранами и бессонными ночами. Он напрягался, как мог, не щадил себе и не давал себе спуску, но уступал крепко сбитому вую Избору, которого подстегивал колдовской шепот Мары-Морены в ушах.

Отрада, перехватив поудобнее нож, приготовилась, чтобы броситься вую под ноги и отвлечь, но в тот самый миг откуда-то из леса прилетел камень. И еще, и еще один, пока третий не угодил Избору в висок. От неожиданности тот ослабил хватку, и Храбру этого хватило. Он набросился на мужчину, повалил того на землю и принялся осыпать сокрушающими ударами.

Сперва она, словно завороженная, следила за мерно опускавшимся и вздымавшимся кулаком. Но, моргнув, опомнилась и бросилась к Храбру, повиснув у него на руке. Вуй Избор в беспамятстве стонал. На его лицо она боялась даже смотреть, но краем глаза увидела кровавое месиво.

— Довольно, довольно! — воскликнула она, крепко впившись в руку кузнеца ладошками. — Не тронь его больше...

Медленно лицо Храбра прояснилось. Он моргнул, узнав Отраду, и перевел тяжелый взгляд на свои окровавленные костяшки. Сбоку хрустнула ветка, и оба, не сговариваясь, повернулись в ту сторону. Чуть поодаль от них запыхавшийся Твердята утирал со лба пот, а в шаге от него маялся, скрестив на груди руки, Годун.

Порешив, что с братом он позже разберется, Храбр повернулся к Отраде и крепко стиснул ее окровавленными руками, прижав к себе. Он тотчас заметил и рану на затылке, и множество мелких царапин, и разорванную одежу. Коса у нее совсем растрепалась, половина прядей высвободилась и рассыпалась по спине густым плащом, и, не сдержавшись, пару раз он легко прикоснулся к ним ладонью, провел по гладкой, шелковистой волне.

Услышав всхлипы, он обхватил ее лицо двумя руками и попытался заставить посмотреть себе в глаза, но Отрада поспешно высвободилась.

— Не гляди на меня, — она уткнулась ему лицом в плечо. — Я страшная вся, растрепанная...

— Ты глупая... — Храбр, когда к нему вернулся дар речи, мягко, тихо рассмеялся.

Он ведал уже обо всем, что приключилось. Рассказал Годун, пока вел его по лесу к укрытию Избора. Как он приманил Отраду, а вуй огрел ее по голове тяжеленным поленом, и он подсобил отволочь ее к наспех вырытой землянке.

Остальное додумать было нетрудно. Стоило поглядеть на связанную, истерзанную Отраду в лапищах мужика, у которого не осталось разума.

— Испужалась, поди?.. — Храбр, придержал ее за плечи, помог ей подняться на ноги и принялся отряхивать поневу и рубаху от земли и налипших веточек. — Славная моя...

— Ты в крови весь, — Отрада цеплялась за его руки, словно за соломинку. — Раны открылись?..

Храбр качнул головой, сцепив зубы. Боль от прикосновений была острой, режущей; едва затянувшаяся рана неприятно пульсировала, равно как след от стрелы в плече.

Дыхание у него вновь сбилось, когда Твердята влетел в него с разбега и крепко вжался щекой в бок.

— Брат! — воскликнул тот.

Кузнец поморщился и коротко, тяжело выдохнул, опустив взгляд. Мальчишка глядел на него невинными, широко распахнутыми глазами, и ему тотчас захотелось отвесить ему пару затрещин за то, что ослушался и пошел за ним в лес. Но его вторую руку по-прежнему держала Отрада: он чувствовал прикосновение ее ледяных пальцев.

— Тебе что велено было? — он все же грозно нахмурил густые брови. — В избу воротиться следовало!

Твердяте хватило разума смолчать. Зажмурившись, он лишь пуще вжался лицом ему в рубаху. Храбр подавил вздох. Пожалуй, нынче наказать сопляка так, как следовало, он не сдюжит.

Он посмотрел на Отраду, и его взгляд потеплел. Она жалась к нему испуганной пичугой и ни на мгновение не отпускали руки. Словно боялась, что он исчезнет, коли она ослабит крепкую хватку. Храбр и сам не хотел ее отпускать. Не после того, что пережил за эти два дня, когда мыслил, что ее потерял.

— Ты прости меня... — повинился он глухо. — Не сразу тебя сыскал...

— Что говоришь такое?! — она вскинулась на него, задрожав, и еще сильнее сжала запястье. — Коли бы не ты... погляди, у тебя и раны сызнова открылись... все из-за меня... совсем дурную невесту ты себе выбрал, — и Отрада тихо, горько вздохнула, опустив взгляд.

Ей взаправду сделалось стыдно перед Храбром. За свою неказистую судьбу да родню. За то, что волей-неволей втянула его во все это, и нынче он платил сполна: своим здравием. А у нее даже приданого толком не было. Одни горести и беды она принесла в его славный род.

— Какая полюбилась мне, такую и выбрал, — Храбр усмехнулся, когда Отрада, просияв, вскинула на него блестящий взор.

Улыбка преобразила ее необычайно. Он и раньше скорее язык бы себе отрезал, чем посмел назвать ее некрасивой, пусть даже со всеми царапинами, ссадинами и синяками. Но нынче ее зеленые глаза сияли в темноте ярче солнца, и он не замечал ничего, кроме них, и тонул, тонул, тонул...

Валявшийся на земле мужчина закряхтел, и Храбр тотчас изменился лицом. Отодвинув за спину и Отраду, и брата, он повернулся к Избору и брезгливо пнул того в бок. Ответом им послужил еще один стон.

— Поищи-ка веревку, — велел Твердяте, и тот кинулся в кусты, на которые указала Отрада.

— Что делать станешь? — спросила она, коснувшись ладонью его затвердевшей, каменной спины.

— Не тревожься, милая, — Храбр скривил разбитые губы. — Назад в общину его приволоку. Будем творить суд.