Вирус забвения - Вадим Панов

– Шеф приказал сдать прогноз по движению толпы на Лейт-стрит, – послышался голос за спиной.

Арчер, задумчиво изучающий на экране компьютера один из отобранных видеофрагментов, от неожиданности вздрогнул. Воспроизводящий по кадрам эпизод, на котором нечеткий не то из-за веток, не то из-за проводов, пересекающих обзор объектива камеры, силуэт человека в темно-зеленой куртке и с густой нечесаной копной волос с намеком на рыжий оттенок стремительно двигался от дверей храма духа Легбы в Punkground налево, в сторону широкой улицы, выводящей к Корсторфайн роуд.

– Тринадцать и шесть десятых, – не оборачиваясь, бросил аналитик.

– Принято, – ответил Фолкнер.

Молодой парнишка работал в их отделе в качестве стажера. Всех благ, которые получали безы, он не имел, но в память о его отце, погибшем во время беспорядков, устроенных тритонами, черенка не выгнали на улицу, оставив подучиться. Неожиданно для всех, и для самого Фолкнера, у него открылся настоящий аналитический талант, и его командировали в их отдел.

Арчер ничего не считал. Он даже не закончил загружать данные. Сказал наугад – в конце концов, он опытный работник, и его интуиция чего-нибудь да стоит. Тем более что шеф все равно будет проводить метаанализ, и отсебятина Арчера сильно на статистическом результате не скажется.

Он решал собственные проблемы. Али обещал своей девочке, милой маленькой Лейле, что увезет ее отсюда. Райских кущ, судя по всему, не получится. Но уехать придется.

Из Анклава можно убраться только в Шотландский эмират. Придется немного освоиться, пожить на остатки сбережений, а потом можно возобновить выгодный для администрации эмирата бизнес – на поврежденных атомных станциях требовались рабочие. Много рабочих, потому что рабы, как сказал эмир на одной из встреч с руководством Анклава, где Арчеру посчастливилось присутствовать, недолговечны. Рабов приходилось менять слишком часто – на большинстве АЭС большие проблемы с фоном, и люди, работавшие там практически без средств защиты, умирали как мухи. Связи имелись, бизнес Арчеру был знаком. Проблем быть не должно.

Но книга оставалась лакомым куском. Слишком лакомым. Раз уж ее видели больше одного человека – Али так и не понял, продал ее Лохлан Флетт или нет, но вероятней всего, все-таки продал, – то светиться с ней в ближайшее время не стоило. Вариант с бегством в Шотландский эмират наиболее приемлем. И покупателя в государстве найти незаметно легче, чем в нашпигованном разнообразными системами слежения и контроля Анклаве. Тем более что контроль теперь однозначно усилится.

Али вывел на глазной наноэкран фотографию Лейлы. Черные, слегка вьющиеся волосы, огромные миндалевидные глаза, едва начавшая формироваться грудь… Она была настоящей красавицей, Арчер просто не мог на нее наглядеться. Как там она, одна, в доме с полоумной старухой и совершенно выжившим из ума стариком? Али очень боялся, что тетка с отцом доберутся до его девочки и что-нибудь с нею сделают. К ним не было ни малейшего доверия, да и какое доверие можно выказать сумасшедшим. Настоящим безумцам, только и знающим, что жрать, гадить под себя и разводить какие-то высокоморальные фантазии, которыми они уже не первый год донимали Али.

Как бы он хотел избавиться от этих полоумных! Но не позволяло воспитание – они были его родней. Это их жизнь – Всевышний наградил привилегией гадить под себя, кто такой Али, чтобы лишать их такого подарка?! Да и что скажут соседи? Те, у которых по сотне глаз и тысяче ушей, которые все замечают и делают выводы – они не аналитики, поэтому логика выводов понятна только им самим. И, что самое отвратительное, создавалось впечатление, что у каждого по меньшей мере по миллиону языков: если кто-то что-то узнавал, то через пять минут об этом – разумеется, в их собственной интерпретации – знал весь квартал.

Сегодня он не увидится с Лейлой. Сегодня девочке придется ложиться спать одной. А полоумные старики проведут ночь, барахтаясь в собственном дерьме. Но ничего, как-нибудь перекантуются, и не такое переживали.

Сейчас не время думать о стариках, нужно заботиться о будущем. Он почти держал в руках это будущее – он нашел продавца книги, опоздав лишь на несколько часов. Но здесь ключевым словом было «опоздал». Не важно на сколько, достаточно нескольких секунд, – в летящий страт, который уже успел оторваться от земли, не заскочишь, сколь бы ни было незначительным опоздание.

Но ничего, главное, Али знал о том, что книга существует. У него были пусть и небольшие, но все-таки – возможности, и он ими обязательно воспользуется. План действий четко выверен, и только книга вносила ряд переменных в стройные ряды констант.

Ничего, еще повоюем. Победитель – это не тот, кто раньше всех убежал. Победитель – это тот, кто роет могилы после того, как все закончилось.

Холодная кровля была неудобной и больно давила какими-то заклепками в локти и живот. Еще большее неудобство доставляла ее покатая форма – в старинных домах, которых в центре хватало, все были такие. Ни тебе зимнего сада, ни вертолетной площадки. Хотя какой теперь прок и от первого, и от второго? Зимние сады вымерзли еще прошлой зимой. Без электроподогрева и автоматических, управляемых специальным климатическим сервером через сеть теплиц тропические растения не могли существовать в здешних широтах. А вертолеты теперь стали почти столь же редкими, как какой-нибудь орлан или беркут – этих летающих хищников изничтожили еще сотню лет назад.

Но у древних крыш было и свое преимущество – на них совершенно нечего делать людям, и Тони не опасалась, что кто-нибудь ненароком ее обнаружит.

Черная вороненая сталь любимой винтовки нагрелась от теплой, разрумянившейся под низким, но еще немного греющим солнцем щеки. Тони нежно погладила ствол, направленный в сторону соседнего квартала, на пересечение двух улочек.

Отсюда, сверху все выглядело более привычно. Целиться в узкие проемы между домами, выискивая подходящую мишень на улицах, темных от густых длинных теней, что бросали на остывшую землю здания, немного сложнее, чем в пологих холмах эмирата. Но – лишь немного. Все неудобства пересиливало то, что Тони могла побыть наедине со своей СВУ-14МА, она могла позволить ей ожить.

Палец потянул спусковой крючок, черная красавица с барельефом «Науком» на боку коротко вздрогнула, и какой-то расхристанный тип в расстегнутом пальто и текущих по подбородку слюнях вскинул вверх обе руки и тихо скатился с кучи мусора, на которой стоял. Тони проводила его кувыркания взглядом, аккуратно перемещая винтовку и наблюдая через окуляр оптического прицела. Под задравшимся пальто расплывалось густое красное пятно, глаза человека были открыты и невидящим взглядом таращились в небо. Отлично – тело, падая, кувыркалось так, что теперь никто не сможет определить, с какой стороны стреляли. Замечательно! Значит, можно пока остаться на этой крыше.

Тони занималась очень важным делом. Она была доверенным лицом Шотландца. Она была не единственным, но любимым его доверенным лицом. Еще два месяца назад, там, во дворе дома старика Эванса, она поняла, что сможет стать для Бойда чем-то бо́льшим, чем очередной подстилкой. Тони не испытывала лишних иллюзий – ни ее внешность, ни молодость или задор не имели особого значения. По внешним данным выбирают красивую, но не самую нужную деталь интерьера. Ту же подстилку, например. Вещами, которые были дороги хозяину на самом деле, становилось лишь то, что несло на себе отпечаток его жизни, мировоззрения, его души, если хотите.