Призрак былой любви - Джудит Леннокс

Дара отсутствовал уже пять дней, и Джосси вдруг поняла, что он может вообще не вернуться. Эта мысль посетила ее, когда она стояла у плиты, ножом проверяя готовность картошки. Она по-прежнему стряпала на трех человек. Нож выскользнул из ее руки в сковороду. Джосси выпрямилась, убрала с глаз челку, пытаясь отогнать от себя дурное предчувствие. Дара исчезал и прежде. Но не на такой долгий срок. И всегда оставлял записку.

На следующее утро она пешком отправилась в Саутэм. Брешь в дамбе залатали, но кое-где у нижнего края поля еще хмуро поблескивали глинистые лужи, забитые ржавыми консервными банками и клочьями мешковины. Иногда Джосси опускала глаза, высматривая на земле следы, оставленные мужем, — может быть, пустую сигаретную пачку или пуговицу от его пиджака, — а то устремляла взгляд к горизонту, надеясь увидеть его через шесть дней после исчезновения — вот он идет к ней, держа руки в карманах, насвистывая что-то.

На следующий день она пришла в полицию Или. По скучным выражениям на лицах полицейских она поняла, что они не приняли всерьез ее заявления, что для них Дара просто распутный муж. И тогда она стукнула кулаком по столу и сказала:

— Вы вообще понимаете, кто я? Дочь Эдварда де Пейвли, а он был магистратом.

В итоге заявление от нее приняли, но без особого энтузиазма, и она ушла, думая о том, как сильно все изменилось после войны.

Дома она заметила на столе в Холле груду писем на имя Дары. Сидя на диване в маленькой столовой, примыкающей к кухне, она ножом для разрезания бумаги вскрывала конверты и быстро пробегала глазами вложенные в них исписанные листы. В письмах не содержалось намека на то, куда мог податься Дара, зато она узнала много другого. Например, выяснила, что они задолжали за обучение Кейтлин, что у них огромные неоплаченные счета от лавочников и торговцев. Выяснила, что Холл, ее дом, заложен и что залог не выплачивался полгода. Ошеломленная, она сидела в оцепенении в окружении разбросанных бумаг, валявшихся на полу и на диване, словно опавшие листья. Оказывается, можно потерять то, что, как тебе казалось, незыблемо. Положение в обществе, дом, в котором ты живешь с детства.

На следующий день она пришла в банк. Управляющий сообщил ей, что она может потерять Холл. Джосси выслушала его с каменным лицом, потом резко сказала:

— Я уверена, до этого не дойдет, мистер Мортимер, — и с надменным видом покинула его кабинет. Но ноги у нее подкашивались.

В тот вечер, стоя у окна, высматривая мужа, она думала, что ее привычный мир рушится. Если ночное небо внезапно просветлеет или торфяная земля разверзнется, обнажив скелеты динозавров, она не удивится.

Месяцем позже она наняла частного детектива. К тому времени она уже несколько раз съездила в Лондон, посетив все излюбленные места Дары — «Савой», кафе «Ройял», его клуб. Кейтлин она оставляла дома — на тот случай, если муж объявится в ее отсутствие. Она побывала в Ньюмаркете и на Аскоте[47]— ходила в толпе, пристально вглядываясь в каждое лицо. Она посетила приморские курорты, где они отдыхали вместе, когда Кейтлин была маленькой: Кромер, Грейт-Ярмут, Саутуолд. И каждый раз, стоило ей заметить высокого темноволосого мужчину с пружинистой походкой, у нее екало сердце.

Частный детектив, мистер Одди, был сутулый седоватый мужчина в пропахшей табаком одежде. Сидя на диване с желтой шелковой обивкой в маленькой гостиной, он задал ей ряд нескромных вопросов. Она ответила на них — ради Дары. Она ответила на них, потому что снова носила под сердцем ребенка Дары. Об этом ребенке она вовсе не думала. Вся ее энергия уходила на поиски мужа. Она была уверена, что Дара жив, где-то ходит, надо только найти его. Другой вариант она даже не рассматривала.

Мистер Одди, дымя самокруткой, волоча ноги, ходил по Саутэму, задавал вопросы. Селяне говорили, что Дара уехал в Ирландию или сбежал в Америку, как в свое время многие из его предков. Селяне также намекали — и их сплетни глубоко ранили Джосси, — что Дара сбежал с другой женщиной. Мистер Одди проверил и это предположение, но выяснил, что Дара в момент своего исчезновения был влюблен в Тильду Франклин, а Тильда Франклин до сих пор жила в Саутэме, без мужа. Джосси не сообщила мистеру Одди о предполагаемом родстве Тильды Франклин с ее семьей.

Мистер Одди написал отчет, в котором заключал, что Дара Канаван сбежал из страны из-за долгов, хотя ни в одном из списков пассажиров самолетов и кораблей имя Дары не значилось. Джосси поблагодарила мистера Одди, расплатившись с ним деньгами, вырученными от продажи ожерелья матери.

В Холл пришел Кит.

— Поля еще не засеяны, Джосс. Давай я распоряжусь?

Джосси покачала головой.

— Дара вернется и все устроит, Кит.

Кит, переступая с ноги на ногу, начал что-то говорить, но она велела ему замолчать. Пока никто не озвучил ее наихудшие опасения, она способна отгородиться от них, способна мириться с физическим дискомфортом, ставшим неотъемлемой частью ее повседневного существования, способна продолжать жить.

И все же порой она невольно думала: «А вдруг он вообще не вернется? Что, если Дара, единственная радость в ее жизни, ушел навсегда?» Его отсутствие причиняло столь нестерпимые душевные муки, что порой ей хотелось умереть. По ночам она плакала, рвала простыни, страдая оттого, что его нет рядом.

Сара умерла в июне. Однажды после обеда Тильда заглянула в сад и увидела, что тетя сидит в шезлонге — глаза закрыты, на коленях книга. Сначала она подумала, что Сара спит, но потом, когда, пытаясь разбудить тетю, коснулась ее холодной руки, поняла, что та заснула вечным сном. Над головой Сары простиралось аквамариновое небо, в саду, возделанном Эриком, благоухали розы и гвоздики.

Тильда помогла санитарке приготовить тело Сары к погребению. Позже, после похорон, она разобрала вещи в ее комнате. Когда она упаковывала в картонные коробки древние корсеты и пахнущие лавандой вязаные чулки, у нее было такое чувство, будто она разгребает свое прошлое, избавляется от своего детства. Проснувшись на рассвете, она вспомнила про выломанный в полу кирпич, под которым Сара прятала свои сбережения, и прямо как была, в ночной рубашке, спустилась вниз. Под кирпичом она обнаружила старый чулок с монетами. Это были соверены — с десяток монет, старых, покрытых тонким слоем черной грязи. Она сидела за столом, перед ней лежали монеты, в руках стыла чашка чаю. В комнате постепенно светлело.

Будущее, простиравшееся перед ней, было таким же суровым и безликим, как поля, лежавшие вокруг Саутэма. Сара умерла, Макс ее бросил, третьего ребенка, которого ей так хотелось, она никогда не родит. У ее приемных детей, некогда нуждавшихся в ней — беженцев из Германии и Австрии, а ныне студентов, — теперь была своя жизнь; Джош и Мелисса взрослели; ее собственная жизнь, казалось, застопорилась. Уткнувшись лицом в ладони, она думала о Максе, о Саре, а сквозь ее переплетенные пальцы капали слезы.