Классно быть Богом - Тибор Фишер

Но и опасное тоже. Потому что принять – это часто почти то же самое, что уступить. Ты принимаешь, ты уступаешь и в итоге сдаешься. Поэтому тут надо быть аккуратнее. Но есть вещи, которые надо просто принять и смириться. Например, я смирился с тем, что не сумел спасти брата. И с тем, что меня постоянно грабят. Видимо, я таким уродился. Да.

Дейв говорит, что отныне и впредь будет носить с собой второй бумажник с просроченными кредитными картами и гаитянскими банкнотами на общую сумму в два цента максимум.

– Я даже подумывал обзавестись портфелем “с сюрпризом”. Ну, знаешь… когда грабителя бьет током. Или ему отрывает пальцы. Мне очень нравилась эта идея. Ба-бах – и нет пальцев! Но вместо такого портфеля я сделал карточки. И кладу их в бумажник. Вот, смотри.

Он протягивает мне карточку.

“Ты на неверном пути. Ты думаешь, что продвигаешься вперед. Но на самом деле стоишь на месте. Ты крадешь не у других – ты крадешь у себя. Ты крадешь свое будущее. Приходи в Церковь тяжеловооруженного Христа. Мы знаем, как тебе помочь”.

– М-да, на месте грабителя я бы очень удивился…

– Ну, ты же хотел привлечь в церковь побольше народу. – Дейв смотрит на океан. На горизонте маячит большой корабль, почти неразличимый на таком расстоянии. – Вопрос выживания. Его важность явно переоценивают.

Он отдает мне мою долю последнего выигрыша.

Теперь я работаю на сестер Фиксико. Стою перед входом в “Омни”, проигрываю на магнитофоне кассету с записью их обращения и раздаю прохожим рекламные листовки. При этом втайне надеюсь, что ко мне подойдет полицейский и прогонит отсюда взашей. Но, к несчастью, служителей культа у нас принято полностью игнорировать.

– А вы сами-то в это верите? – интересуется кто-то из тех, кому я пытаюсь всучить листовку.

На язык так и просится: “Разумеется, нет. Каким надо быть идиотом, чтобы поверить в такую бредятину?! И, да, я полностью с вами согласен, этой бумажкой даже не подотрешь себе задницу. Потому что она слишком плотная”. Но я, конечно же, сдерживаю свой порыв и говорю:

– Пусть этот день принесет вам удачу и прибыль, сэр.

Я говорю это искренне. У меня замечательное настроение. И мне действительно хочется, чтобы этот день принес людям удачу и прибыль. Но только не сестрам Фиксико.

На самом деле меня подмывает устроить открытую диверсию в войсках Фиксико, но я снова сдерживаю свой порыв. А то неровен час кто-то окажется поблизости… Например, Кэлвин, наш бригадир. Кэлвин – прирожденный подхалим. Пресмыкающееся животное. Вечно на четвертых-пятых ролях. Выше по вертикали управления ему не подняться. Потому что он просто не справится. Но ему нравится командовать и брать на себя не особо большую ответственность. Таким образом он ощущает свою сопричастность к великому делу. Я думаю, он был бы счастлив, работая в банке менеджером низшего звена или стреляя в затылок пленным, захваченным в ходе какой-нибудь локальной войны между национальными группами, но обстоятельства привели его в войско сестричек Фиксико, где он дослужился до бригадира, надзирающего за работой простых солдат – то есть, нас, уличных рядовых.

Кэлвин сразу же сделал мне выговор, что я как-то не так стою. “Не так стоишь!”, – рявкнул он. Я расправил плечи, решив, что ему не понравилось, как я горблюсь. Хотя я не горбился. “Не так стоишь!” Я еще больше отвел плечи назад, аж прямо весь выгнулся. Грудь колесом, все дела.

Первое правило успешного руководства гласит: нужно четко и ясно разъяснить подчиненным, что именно ты от них требуешь.

– Не так стоишь! – надрывается Кэлвин. Некоторые почему-то уверены, что “громче” значит “яснее”. Очень хочется дать ему в репу. Но я все-таки кое-чему научился. Например, работать с людьми, которых искренне ненавижу. Кстати, очень полезное умение.

Он тычет пальцем в мою левую ногу.

– Выпрями вот эту ногу.

Вообще-то, на этой ноге я стою, так что она прямая по определению. Я пытаюсь распрямить ее еще больше, но ничего не происходит, потому что это физически невозможно: выпрямить ногу, которая и без того прямая.

– Я сказал, выпрями ногу! – орет Кэлвин.

Я не могу ее выпрямить еще больше, к тому же, насколько я вижу – а это все-таки мои ноги, так что мне всяко виднее, – она согнута не больше, чем правая.

Я улыбаюсь. Всегда улыбайся. Я не понимаю, почему Кэлвин орет на меня благим матом. Бомжи, которые работали на бабулек Фиксико в самом начале, они вообще не умели держаться по-человечески – в смысле осанки, походки и прочего, – спотыкались на каждом шагу, падали на тротуар, ничуть не стесняясь, чесали яйца и ходили в засохшей блевотине с головы до ног. Это что, новая политика режима Фиксико, или травля отдельно взятого меня? Может быть, я им не подхожу? Может, они хотят от меня избавиться? С чего бы Кэлвин ко мне привязался? Это же просто смешно! Даже в армии никого не заботят прямые ноги. Во всяком случае не до такой степени.

Во мне медленно закипает злость. Да и кого бы не взбесил откровенный наезд со стороны неудачливого адвоката по имени Кэлвин, слабовольного недоумка на десять лет младше тебя, настолько тупого, что он принимает сестричек Фиксико всерьез?! И вот это дремучее чмо еще будет на меня орать?!

Но я не бью ему морду. Я не пытаюсь с ним спорить. Я улыбаюсь. Улыбаюсь вполне даже искренне, потому что пообещал себе, что, когда все закончится, я не поленюсь разыскать Кэлвина. И вот тогда я его изобью от души, цинично и злобно. Может быть, даже ногами. В конце концов, надо же доставлять себе маленькие приятности. Как-то себя вознаграждать. Я не хочу ненавидеть еще и Кэлвина. Мне и так есть, кого ненавидеть. Претендентов достаточно. Но иногда надо сделать над собой усилие и принять вызов. Пока Кэлвин выговаривает мне в том смысле, что я неправильно держу руки, я улыбаюсь и представляю себе, как он будет рыдать и молить о пощаде.

Кэлвина трудно не заметить: он очень высокий и всегда ходит в темных костюмах, даже в такую жару. Я смотрю по сторонам. Кэлвина нигде не видно, что не может не радовать.

Я стою перед входом в “Омни”, наблюдаю за птицами. Сидят на крышах, греются на солнышке – красота! И тут подъезжает черный лимузин. Останавливается напротив, на той стороне улицы. Стекло в окне опускается, и я вижу одну из сестричек Фиксико. Она внимательно смотрит на меня.

Думаю, это Марджи, которая старшая. Хотя их практически невозможно различить – даже вблизи, потому что они одеваются одинаково и носят одинаковые прически. Но Марджи чуть толще, и у нее более обвислые щеки.

Мне кажется, или она и вправду что-то подозревает? Наверняка задается вопросом, почему я согласился пойти к ней чуть ли не мальчиком на побегушках. Я бы на ее месте сразу же заподозрил неладное: с какой такой радости под-иерофант другой церкви вдруг переметнулся к явным конкурентам? Но я хорошо исполняю свою работу. Делаю в точности то, что мне говорят. Я, наверное, самый вменяемый и наиболее квалифицированный раздатчик рекламных листовок во всей империи сестер Фиксико. Марджи, она далеко не дура. Она понимает, что здесь есть какой-то подвох, и наверняка наблюдает за мной – ищет, к чему бы придраться. Но придраться как раз и не к чему. Я всегда был хорошим работником. Может быть, не самым лучшим, но и не самым плохим. А сейчас я еще и стара-юсь. Очень стараюсь.