Ангелотворец - Ник Харкуэй

Сейчас главное – не умереть. Эди отскакивает влево, а он бьет вправо и промахивается.

Ка-дзын-н-н-нь! Меч-то на славу сработан, ничего не скажешь: когда он со звоном вонзается в мозаичный пол, выбивая из него искры и вибрируя, на клинке не остается ни единой отметины. Верзила резко вытаскивает меч из пола, тот пролетает в дюйме от бедер Эди и едва не рассекает ее пополам… кувырок, и вот она опять на ногах. Яма араси… Женщине, решившей чего-то добиться в жизни, приходится быть либо очень умелой, либо очень отчаянной, и в любом случае – очень смелой. Эди успевает задаться вопросом, стал бы этот хмырь слушать их с госпожой Секуни беседу о преимуществах азиатского деспотизма в сравнении с плановой экономикой и диктатурой пролетариата, в финале которой ему предложили бы изменить точку зрения, – и приходит к выводу, что Яма араси, пожалуй, имеет свои преимущества.

Он нападает вновь. Вместо того, чтобы попятиться, она бросается на него и совершает непростительный грех: предвосхищает атаку, начинает выполнять прием еще до того, как ей представляется такой шанс. К счастью, ошибка остается незамеченной (или противник просто не знает, что сулят ее движения). Руки Эди проскальзывают меж его рук, бедро она заводит между ним и его мечом… Сконцентрируй ци. Или, как, несомненно, сказала бы Фрэнки Фоссойер: пусть твой центр тяжести сместит центр тяжести противника… Нагибаясь, она ощущает спиной легкое касание – будто по ней провели перышком, – слышит, как враг приземляется, и завершает прием. На тренировках от них требовалось приставить меч к шее партнера, но в жизни меч куда тяжелее, и прием Яма араси в смертном бою используют неспроста… хрясь.

Минус один верзила.

Не присматривайся. Не думай. Забирай ящик и уноси ноги. Ищи своих.

Эди мчит на ящике по коридору, громыхая колесами, до безумия напуганная, потрясенная своим поступком и отчаянно, изо всех сил цепляющаяся за каждую секунду жизни.

В тронном зале все летит к чертям.

– Послушайте, капитан Банистер, вышло досадное недоразумение. Ваши люди, судя по всему, пытались вызволить вас из заточения, и я так и не смог им объяснить, что вы у меня в гостях. При этом мои люди пытаются защищать меня, вдобавок какая-то несчастная душа подожгла мой прекрасный дворец. Ой, капитан, а что у вас за диковинный ящик?

– Подарок от вашей матери, Хан, – отвечает Эди голосом капитана Банистера и оглаживает усы, проверяя, на месте ли они; теперь это не имеет значения, но да, она по-прежнему мужчина. – Просит передать его королю, судя по всему. Скажите, дворец кишит бандитами, или мне чуть не отрезал голову кто-то из ваших людей? – произносит она ядовито, подчеркивая «р» в последнем слове. – Какая незадача, Хан! Я ведь все-таки посол.

Дворцовая стража Сим Сим Цяня вооружена не на современный лад – то ли Опиумному Хану нравится средневековый флер, то ли он просто не доверяет своим молодчикам серьезное огнестрельное оружие, – и все-таки несколько мушкетов у них есть, а стрела, выпущенная из лука, не менее смертоносна, чем пуля, а то и более, особенно если ты выбрал не самое надежное укрытие. На тренировках Эди однажды видела, как стрела проткнула насквозь металлический лист. В тронном зале находится около двухсот воинов Хана. Они окружили хозяина плотным кольцом, а напротив стоят тридцать с гаком морпехов с «Купары» под предводительством Соловья и Флагштока (лица у них очень решительные и очень обреченные). Ни Фрэнки, ни Шалой Кэтти нигде не видно. Господи, только бы это значило, что они обе уже на борту подлодки – и, стало быть, операция благополучно завершена. Так… теперь надо постараться, чтобы их тут не прикончили. Явно назревает конфликт, притом самого скверного рода.

Опиумный Хан обдумывает положение и намеревается что-то сказать. А потом смотрит на Эди – и она впервые видит его истинное лицо. Словоохотливый киношный злодей исчезает, от веселенькой лукавой улыбки не остается и следа. Перед ними – тварь, которая заперла своих родных в камере и сожгла их живьем. Все равно что смотреть на змею, выползающую из волчьей шкуры.

Очередной взрыв сотрясает стены, на сей раз где-то рядом.

– Я потерял интерес, – равнодушным тоном произносит Сим Сим Цянь. – Убить всех. Пожар потушить. Головы оставить мне, разумеется.

Солдаты Сим Сим Цяня волной устремляются вперед, и ребята Эди дают им отпор. Таков освященный веками обычай сынов английского Севера: когда все пропало, сражайся и оставь врагу на память несколько шрамов. Невозможно поверить: они умудряются задать людям Хана недурную трепку. Тогда Сим Сим Цянь достает из ножен меч и сам вступает в бой. Эди узнает, как на самом деле выглядит кровавая расправа.

Сим Сим Цянь безупречен. Дело, безусловно, в его ногах. Они несут его ровно туда, куда ему надо, и где ты меньше всего его ждешь. Он всегда настигает с нежелательной стороны, метит в раненую ногу, в подбитый глаз. Он проворен и силен, однако не руки и плечи сообщают силу ударам его узкого мяча, а пятки и бедра. Он движется сквозь битву, как ткацкий челнок, протягивая за собой нить смерти. Эди не знает, смогли бы Секуни – даже в их лучшие годы – потягаться с ним в бою.

Наблюдая за Сим Сим Цянем, Эди понимает, что не сможет ни одолеть его, ни выжить в схватке – надежда только на чудо. Она все равно идет в атаку. Ее глаза видят Сим Сим Цяня и только его, а он видит Эди и – вот мерзавец! – даже не обращает на нее внимания. Выхватывает пистолет и походя, словно отмахиваясь от надоедливой мухи, стреляет в нее с левой руки. От верной смерти ее спасает широкая спина Флагштока.

Флагшток смотрит на Эди с прежней добродушной похотью во взгляде.

– Эх, графиня, – тихо произносит он, – досадно-то как!

И падает в ее объятия. В его позвоночнике зияет черная дырка.

Сим Сим Цянь улыбается, и Эди чувствует его удовлетворение. У нее в голове звучит голос: Возможности будо прискорбно ограничены, капитан Банистер. Мой изощренный разум испытывает особое удовольствие, когда я заставляю вражеского офицера смотреть, как умирают вверенные ему солдаты. Весьма пикантное зрелище, не находите?

Эди понимает, что потерпела поражение. Фрэнки спасется, да. Цель операции достигнута. Но она, Эди, умрет на чужбине смертью тайного агента, и никто об этом не узнает. Оплачут ли ее смерть Абель Джасмин и Кларисса Фоксглоув? Много ли английских девушек будут рыдать по погибшим солдатам в мокрые подушки? Будут они винить капитана Банистера лично или клясть превратности войны? Эди выставляет перед собой руки, занимая самую надежную из оборонительных стоек,