Малахитовый лес - Никита Олегович Горшкалев

– Не забуду! Не проговорюсь! – бесстрашно изрёк Умбриэль.

Астра и Агния вместе шли почти по зеркальному отражению той местности, где проходили Алатар и Умбра. Говорили о пустяках, милых и глупых, но чаще Астра подмечал, что она отстраняется в собственные размышления, так далеко, что юному кинокефалу становилось непросто её из них вызволять.

– Ты была когда-нибудь в ботаническом саду? – с чистым вдохновением спрашивал её Астра.

– Это в том, который рядом с храмом артифекса? – скучающе уточнила Агния. – И здание всё из стекла? Была, кажется, но ничего интересного не увидела. Там до того тоскливо, что хотелось лечь на скамейку и заснуть. А ещё – как по мне, слишком влажно.

– Тоскливо – это потому, что ты не была там со мной! – радовался, как ребёнок, Астра. – Я столько мог бы тебе рассказать! Там такие бесподобные розы и лилии, мимозы, орхидеи и рододендроны! Ах, рододендроны, какие там рододендроны, – ты таких больше нигде не увидишь! Пообещай, что сходишь со мной в ботанический сад, – и я развею твою тоску!

– Я тебе всё что угодно наобещаю, лишь бы мы выбрались отсюда, – усмехнулась Агния.

Но недолго продолжалась радость Астры, потому что суждено было случится тому, что случилось.

Агния вдруг замерла, глаза её сделались дурными и стеклянными, а потом принялась судорожно выворачивать карманы наизнанку, дёргая платье и приоткрывая точёные, но отмеченные изящной силой ноги; вертелась, крутилась, одержимо что-то ища.

– Астра, я, кажется… – не своим, опустевшим голосом выдохнула Агния.

Беспредельное её смятение передалось Астре, он заладил:

– Что, Агния? Что-то случилось, что?!

– Не волнуйся ты так, от этого я ещё сильней начинаю волноваться, – с толком оборвала его Агния, но продолжила с захватывающим страхом. – Мой лепесток. Я его, кажется, того – потеряла…

– Как потеряла?! – воскликнул Астра.

– Вот так: потеряла, и всё! – Агния вся перегнулась, широко открывая рот, уставилась на Астру испуганными глазами. – Держала в руке, сунула в карман, а сейчас смотрю – и нет лепестка! Будто сквозь землю провалился! Астра, что мы делать-то теперь будем?

– Я, я не знаю… – заикаясь, отвечал Астра. – Надо срочно возвращаться назад!

– Но Алатар сказал, что без лепестка мы никогда не найдём обратную дорогу! – в обострившемся отчаянии вскричала Агния.

– У меня остался мой – мы, мы можем читать с одного лепестка! – неунывающе воскликнул Астра. – И мы ещё не очень далеко ушли от реки.

– Поглядите на него: предлагает читать с одного лепестка! Мы словно сидим в школе за одной партой, я забыла азбуку, а ты делишься со мной своей, – произнесла Агния издевательским тоном, вскинув голову и закатив глаза. – Астра, ты что, ещё ничего не понял? У нас не прогулка по лесу, мы в Зелёном коридоре! В нём действуют свои дурацкие законы, которые нужно соблюдать!.. – Агния заметалась и лихорадочно зачастила: – Только я могла потерять этот несчастный лепесток! Какая же я дура… И ещё неудачница. Неудачливая дура!

Астра приблизился к ней, протягивая тонкие руки и убеждающе, выражая тем самым жалость, изогнув брови, произнёс:

– Агния, послушай меня! Никакая ты не дура и тем более не неудачница. Не говори так, пожалуйста!

– Да? – с едким сомнением, остро подточив голосок, спросила она. – А кто я тогда такая? Как меня назвать?

– Ты самая умная и удачливая из всех кинокефалов-лисиц! – излил юный кинокефал.

– Не подлизывайся, а, не то время… – с полным досады голосом бросила Агния. – Мы уже обсуждали там, в Бенгардии, мою удачу. И вот я снова доказываю себе: у меня её нет! – она хлопала себя по двум широким карманам спереди платья и на всякий случай сунула палец в один кармашек на груди, застёгнутый на пуговичку.

Даже те, кто оставил надежду, в глубине души – такие, как, например, всегда здраво рассуждающая Агния, – тешатся надеждой; для таких же, как Астра, неистребимых мечтателей, строящих воздушные замки, которые подобные Агнии равняют с землёй, надежда горит маяком.

Ничего не оставалось делать, как развернуться и пойти обратно к реке. Но ни через час, ни через два, ни даже через четыре часа они никуда не пришли. И когда солнце опустилось за горизонт и мрак просочился в каждую расщелину и нору, из забвения восстало уныние.

Агния всё время молчала, Астра пытался утешить её, приободрить, развеселить шутками и разного рода нелепицами, но она поначалу лишь кисло и вымученно улыбалась, а под конец улыбка совсем сошла с её окаменевшего лица.

Но из всей беспросветной тоски Астра и тут вычленил мгновение светлой радости: Агния сама первая взяла его за руку, вжалась в его плечо своим плечом, и они будто срослись, стали единым телом. Её пробивала подлая дрожь, и было слышно, как она стучит зубами от ночной стужи и страха неизвестности.

Так они и шли наобум, прерывистыми, короткими шажками, шаг в шаг, неотделимо, пробуя подошвой излучины выпученных корней. Им бы ускориться, хотя бы рысцой согреться, но боялись столкнуться с деревом, боялись провалиться в болото или яму, боялись потерять друг друга. Но удивительно: они блуждали во мраке, не натыкаясь на препятствия, словно плутали не в чаще, а в открытом поле.

– Агния, я один вижу?..

Его голос – ослабший и осипший – звучал иначе даже для него.

В сердцевине тьмы, как свеча, загорелся квадрат.

– Я вижу, – только и сумела выговорить Агния; и хриплый от природы голос в этот раз выхрипел наждачно.

Квадрат света, ополоумев от быстроты, с которой он сближался с Астрой и Агнией, стал вдруг кругом, потом снова квадратом, а потом и тем, чем он являлся на самом деле, – окном.

Оконный свет не был цвета материнского молока, он не говорил на языке всепрощающей материнской жалости. Астра с Агнией долго всматривались в него, и уныние только разрасталось – это был удручённый свет, суливший лишь чёрную тоску, сеющий в душе лишь принципиальные неопределённости. Почудилось или нет, но окно оком всматривалось в кинокефалов.

Дом сутулый, пухнущий иссеро-бурыми брёвнами и обнесённый мхом, улёгся на четырёх необхватных пнях. Вокруг него полукружьем, бордовой вышивкой, корчились, словно окроплённые брызгами крови, вишнёвые деревья. На костяных длинных пальцах они подносили, как жертву, искателям новорождённые, пташьи сердца-сердечки – плоды в глазури, крепнущие снаружи и мякотные внутри.

Агния, выскользнув из-под руки Астры, уверенной поступью, словно влекомая кем-то, какой-то соблазняющей силой, подошла к самому высокому и диковинному дереву: на одной его половине плодов было в изобилии, на другой – бесплодие, не было на ней ни листьев, ни цветов, одни голые ветки.

– Ты не боишься, что выйдет