В объятиях XX-го века. Воспоминания - Наталия Дмитриевна Ломовская

общей палате на 17 человек, я пробиралась в любое время в своем белом лабораторном халате через служебный вход, который имеется в каждой больнице и не запирается. Через некоторое время он опять попал в ту же больницу, по-видимому, по причине тяжелых переживаний, связанных с судьбой института. Но тут на меня махнули рукой и не выгоняли из больницы даже ночью. Мужики в палате после тяжелых операций умудрялись есть и пить, не соблюдая никаких диет. Ничего, выживали. Кстати, тяжелые заболевания не миновали в этот период и других руководящих сотрудников института. Лёнина больничная эпопея была отмечена в одной из очередных телеграмм ко дню его рождения: «Фунт обломков найден широком теле. Ежедневно йоту нарзана».

Жестокая и незаслуженная расправа с институтом НИИ по БИХС при практически полном попустительстве академической администрации оставила глубокую рану в душах Л. А. Пирузяна, его жены Э. С. Пирузян и сотрудников института. Разгром шел по накатанному пути. Сначала в институте нашли иностранного шпиона, потом завели, так называемое, «яблочное дело».

Некоторые младшие сотрудники института, чтобы немного подработать для оплаты квартир, которые они снимали в частном секторе, брали разрешения у заведующих лабораториями прибавить к отпуску несколько дней без сохранения содержания, собирая яблоки в соседних с Купавной совхозах. Многим заведующим лабораториями было предъявлено обвинение в том, что они брали взятки за добавление этих нескольких дней к отпуску сотрудников. Так как Лёня руководил несколькими лабораториями, то он оказался среди главных обвиняемых. Его даже вызывали в прокуратуру к следователю по особо важным делам, заодно пытаясь взять у него компромат на других сотрудников института. Проведя со следователем целый день, Лёня у неё, наконец, спросил:

«Неужели в таком серьезном учреждении нет более важных дел?» на что женщина-прокурор ему ответила, что нет.

«Яблочное дело» и другие гонения были в одночасье прекращены, наверное, по указанию тогда уже крупного партийного деятеля А. И. Лукьянова, который вскоре стал председателем Верховного Совета СССР. В НИИ по БИХС в то время работала его жена, доктор биологических наук Л. Д. Лукьянова.

Шли годы. В 2000 году Л. А. Пирузяна избрали академиком РАН. Лев Арамович и его жена Элеонора Суреновна в 2000-е годы совершили подвиг. С присущей им обоим необыкновенной энергией они издали фундаментальный труд в 2-х томах об истории организации, функционирования и разгрома института НИИ по БИХС. В основу книги «Медицинская биофизика, биологические испытания химических соединений» легли научные статьи Л. А. Пирузяна и его сотрудников, сопровождаемые воспоминаниями о работе в уникальном учреждении бывших сотрудников института, а также документы, представляющие неоценимую объективную ценность для историков советской науки в период ее заката. Первый том книги «Медицинская биофизика, биологические испытания химических соединений», Москва, Издательство «Медицина», 844 стр. с подзаголовком «Уроки истории» был издан в 2005 году, а второй том с подзаголовком «Документы», 752 стр. был издан в том же издательстве в 2006 году. Лева и Нора подарили их нам с дарственной надписью: «Дорогим Наташе, Лёне! Обнимаем, целуем. Всегда Ваши Нора и Лёва Пирузяны». Мы в эти годы уже давно жили и очень напряжённо работали в Америке. Эти два объёмных тома привезла нам в Америку Лёнина сестра Мира, везла она их в ручной клади, но чего не сделаешь для родного любимого брата!

Лёня вспоминает о своей дальнейшей работе после разгрома НИИ по БиХС: «К концу 1986 г. работать в реорганизованном институте с новым директором стало практически невозможно, и я принял решение о переходе на другую работу. С большим трудом мне удалось вернуться в свою Альма-матер, Институт общей генетики АН СССР, несмотря на то, что к этому времени я уже в течение многих лет был членом Ученого совета института, а также членом специализированного совета по защите докторских диссертаций при этом институте. Кончились изнурительные поездки в Купавну. Вместо 2-х с половиной часов пути на автобусах и электричке в один конец, попадал на работу в течение 15-ти минут пешей прогулки».

Вскоре Лёне предложили должность Ученого секретаря института, и он согласился. Статус этой должности в институте поднялся. Склоки, которые существовали в институте практически со дня его основания, прекратились, думаю, что не без Лёниных усилий. В секретариате АН стали говорить, что они никогда еще не сталкивались с таким Ученым секретарем, который им тоже успевал давать массу ценных советов.

Печальные события этого 80-летия продолжались. В 1983 году на 70-м году жизни умерла Марианна Петровна Шаскольская, которая была постоянным и желанным гостем в доме моих родителей и с которой была тесно связана значительная часть и моей жизни. Безвременно ушёл из жизни крупный советский учёный. Марианна Петровна входит в список 40 самых выдающихся в мире учёных женщин. Международные конференции её памяти ежегодно проводятся в Москве. Слава богу, остались ещё люди, которые её хорошо помнят и ценят её заслуги.

23 мая 1985 года ушла из жизни моя мама, Ломовская Эмма Григорьевна, когда ей было 75 лет. Последние годы ее жизни мы жили совсем рядом, прогуливались с ней по Молодежной улице, она никогда не выглядела старой (а, может быть, мне это казалось) по сравнению с другими пожилыми женщинами, которых мы встречали. Она, в отличие от папы, уже хорошо понимала обстановку в стране и говорила мне об этом.

В последние годы они с папой каждый год ездили отдыхать или в университетский дом отдыха в Красновидово или на турбазу Дома ученых в Прибалтике. Папа писал там стихи и баллады на темы жизни на турбазе и читал их перед отдыхающими, которые принимали их благосклонно. Папа в конце жизни очень хотел передать свое членство в Доме ученых мне. Но уже настали другие времена, и всем было не до этого.

В 1982 году состоялся съезд генетиков и селекционеров в Кишеневе. Лёня поехать не смог. Папу пригласили за счет организаторов съезда как старого генетика и они с мамой поехали. Там же была и Ксения Алексеевна Головинская, вдова Д. Д. Ромашова, с которой мои родители дружили всю жизнь и на съезде так и ходили всегда вместе. Я там делала доклад и на него пришел мой старый знакомый Борис Николаевич Вепренцев. Он работал в Пущино, и мы с ним не пересекались много лет. И с тех пор вплоть до его безвременной кончины больше не виделись.

С. Юрой Дьяковым поехали в село под Кишенёвым познакомиться с матерью Вани, мужа Юриной дочери Маши. Встретила она нас не очень любезно, но потом как-то оттаяла. Оказалось, что ее вместе с четырьмя маленькими детьми