Муссон. Индийский океан и будущее американской политики - Роберт Д. Каплан

По мнению Джека Данфорда, исполнительного директора Таиландско-Бирманского пограничного консорциума, Соединенные Штаты – единственная крупная держава, способная «сурово и недвусмысленно порицать хунту, – а это идет на пользу: МВФ и Всемирный банк отказываются иметь дело с Бирмой», чтобы не давать ей дальнейшей возможности возводить новые плотины, создавать новую инфраструктуру – то есть беспощадно терзать и уничтожать природу. Кроме того, продолжил Данфорд, политика США «сосредоточивает западное и международное давление на Бирму в нужных точках – и на броне бирманских вояк появляются трещины». Согласно такой школе мысли, рано или поздно диктатура должна рухнуть – следует надеяться, что рано. И тогда у Америки будет превосходная репутация в глазах бирманского народа.

Рухнуть диктатура может по-разному. Западное воображение подогревается призраком нового массового востания, однако вероятнее, что случится очередной военный переворот – или затеется более тонкая комбинация: простая смена вождя, при которой больного 70-летнего Тан Шве деликатно отодвинут в сторону. Новые правители-генералы начнут переговоры с Аун Сан Су Чжи, предварительно выпустив ее из-под домашнего ареста. Разумеется, само по себе все это – даже если состоятся всенародные выборы – не избавит Бирму от коренных, основных неурядиц. Аун Сан Су Чжи, лауреат Нобелевской премии, звезда мировой прессы, может послужить олицетворенным, общеприемлемым объединяющим началом – объединяющим на основах нравственности и приемлемым даже для повстанцев-горцев. Но страна по-прежнему останется без инфраструктуры, без учреждений, с возникающим, но все еще хрупким гражданским обществом и сообществом НПО; с разнообразными племенами и народностями, ждущими своего часа за кулисами и ни на грош не доверяющими бирманцам, что превосходят их численностью. Согласно суждению иностранных обозревателей, Национальная демократическая лига не имеет никаких управленческих навыков, а народности и племена слабы и разобщены. В этом смысле Бирму можно сравнивать с Ираком и Румынией после того, как тамошние режимы рассыпались прахом. Ирак на долгие годы оказался ввергнут в хаос, а Румыния пережила только две хаотические недели – поскольку другая фракция коммунистической партии, более либеральная, чем предшественница, вырвала власть из рук у демонстрантов и, прежде чем окончательно сойти со сцены, пять лет вела страну сквозь переходный период. Из этого, как сказал мне один международный посредник, можно извлечь следующий урок: «Выбора не имеется; некоторое время необходимо будет удерживать военных у верховной власти: поскольку без военных Бирма – пустое и бесплодное место». Простояв у державного кормила столько времени, военные – даже если они явили себя сквернейшими правителями – сделались незаменимы: решения пока что способны принимать лишь они.

«Все гораздо серьезнее, чем полагает кое-кто на Западе, – сказал мне Лиан Сакхонг. – Это не современная сказка о Белоснежке и семи генералах: Аун Сан Су Чжи против бывшей злодейской хунты. Для начала следует остановить гражданскую войну, длящуюся уже 60 лет».

Бирме следует искать пути назад – в 1947-й, к букве и духу Панлонского соглашения, предусматривавшего создание децентрализованного Бирманского союза. К несчастью, условий соглашения никто никогда не соблюдал – это и было единственной причиной всех дальнейших невзгод.

Даже в долине и в устье Иравади, вдали от нагорья, многочисленные общины каренов и монов требуют тех же прав, которыми наделены коренные бирманцы, – того самого, что обещал им незадолго до своей трагической гибели Аун Сан. Пока весь мир настаивал на том, чтобы предоставить немедленную помощь тем жителям дельты Иравади, которые больше всех пострадали в мае 2008 г. от циклона «Наргис», генералы-диктаторы, которым в любом случае нет дела до каренов, больше заботились о том, как поддержать общественный порядок в близлежащем Рангуне. Для международного сообщества циклон равнялся великому кризису, истинной трагедии; для генералов он был лишь угрозой государственной безопасности.

Укрывшись в глубине джунглей, в столице Нейпьидо, хунта, вероятно, являет собой последний по-настоящему централизованный режим в постколониальной бирманской истории. То ли умело и мирно придя к новому государственному строю, то ли создав его путем кровавого – даже анархического – мятежа, обитатели Восточной Бирмы – карены и шаны – и Западной Бирмы – араканы и чины, – по-видимому, обретут существенную власть в Бирме демократической, постдиктаторской. Это значит: соглашения о постройке трубопроводов нужно будет или пересмотреть, или заново заключить с народностями и племенами, через чьи земли эти трубопроводы потянутся. Борьбу за Индийский океан – по крайней мере, за его восточную часть, на севере Бенгальского залива – может решить единственный верный шаг. Его сделает тот, кто сумеет лучше и мудрее остальных договориться и поладить с племенами бирманских горцев.

В начале 2005-го я очутился на борту американского эскадренного миноносца, который оказывал помощь пострадавшим от цунами, прокатившегося по Индийскому океану 26 декабря 2004-го, когда море на траверзе города Банда-Ачех, расположенного там, где северная оконечность Суматры вытягивается в Бенгальский залив, было, по словам одного из моряков, схоже с «плавучим кладбищем». Обувь, одежда, обломки домов усеивали воду – «казалось, мимо проплывало несметное количество загубленных жизней». Цунами вынудило офицеров и рядовых матросов впервые увидеть останки людей, не встретивших естественной кончины, а погибших. Весной 2003-го многие члены экипажа служили на других кораблях, стреляли по Ираку тактическими ракетами «Томагавк», а потом спешили к телевизору, чтобы узнать из программы новостей CNN, во что же они, собственно, попали. Для них война в Ираке оставалась понятием отвлеченным. А сходя на берег близ Банда-Ачеха, эти американцы видели деревья, мосты и дома, поваленные в одну сторону – прочь от линии прибоя. Все выглядело так, будто там поработали струи гигантских брандспойтов. Молодые люди во флотской форме возмужали не во время войны, а во время стихийного бедствия [1].

Если бывшие офицеры-диверсанты и разведчики, беседовавшие со мной на таиландско-бирманской границе, представляли чуждую условностям, тайную сторону американской мощи, простирающейся по Бенгальскому заливу, и американской помощи, оказываемой жителям побережий, то экипаж эсминца представлял сторону явную и общеприемлемую. Мы снова убедились: влияние Соединенных Штатов ограничено хитросплетениями природных, религиозных и общественных сил, властвующих в этом регионе.

Землетрясение мощностью 9,3 балла по шкале Рихтера породило приливную волну, мчавшуюся со скоростью около 320 км/ч. Высота цунами составляла около 18 м. На берегах Индийского океана погибло в общей сложности почти 250 тыс. человек – это сопоставимо с числом убитых в Ираке после американского вторжения. Лишь на северной оконечности острова Суматра цунами смело 126 тыс. домов. Не меньшие разрушения волна причинила в радиусе нескольких тысяч километров: пострадали Индонезия, Малайзия, Таиланд, Бирма, Бангладеш, Шри-Ланка, Индия, Мальдивские и Сейшельские острова, Мадагаскар, Сомали, Кения, Танзания, Южная Африка и другие страны. Удар цунами показал, насколько уязвима наша планета и каковы стихийные силы, способные в одночасье повлиять на ход истории.