Муссон. Индийский океан и будущее американской политики - Роберт Д. Каплан

В том же году в Таунгджи, столице Шанских государств, состоялся съезд представителей небирманских народностей. Делегаты потребовали изменить конституцию согласно букве и духу Панлонского соглашения, подписанного в 1947 г. Вопрос обсуждался парламентом; У Ну с пониманием отнесся к бедственному положению меньшинств – особенно шанов. Ответом на это – и на общее смятение, росшее в стране, – стал военный переворот 1962 г., который привел к власти генерала Не Вина. Переворот, по сути дела, добил из милосердия прежнее штатское правительство – доброжелательное и вместе с тем все более беспомощное. Увы, за переворотом последовали 45 с лишним лет катастрофической диктатуры, которой пока не видать ни конца ни края. Экономику развалили и национализировали, весь государственный аппарат состоит из военных бирманского происхождения, а тем временем свирепствуют межнациональные столкновения.

В 1988-м на улицах Рангуна забурлили беспорядки: Не Вин отошел от власти. Случилось так, что именно в эти дни Аун Сан Су Чжи, дочь генерала Аун Сана, приехала из Англии в Рангун, чтобы ухаживать за больной матерью. А кончилось тем, что Аун Сан Су Чжи возглавила внезапный, стихийный бунт сотен тысяч людей – главным образом студентов-бирманцев, – выросший в политическое свободолюбивое движение. Однако новая военная хунта, ГСВЗП (Государственный совет восстановления законности и порядка), поспешила найти Не Вину преемника и в 1989-м переименовала страну в Мьянму – так по-бирмански зовется поречье Иравади в ее среднем течении. И горские племена, и многие либерально мыслящие бирманцы решительно отвергают новое государственное название. Когда движение борцов за свободу сокрушили, многие студенты-бирманцы бежали в горные области, населенные другими народностями и племенами. Разумеется, им было трудно привыкнуть к жизни среди суровой и дикой природы, а все же возник прецедент сотрудничества между коренными бирманцами и национальными меньшинствами.

В 1990 г. военные разрешили провести всенародные выборы, и Национальная демократическая лига, возглавляемая Аун Сан Су Чжи, победила подавляющим большинством голосов – невзирая на то что глава Лиги оставалась под домашним арестом. Военные объявили итоги выборов недействительными. Хуже того: холодная война окончилась, и вместе с нею окончилось тайное военное содействие, которое Таиланд оказывал прежде горским племенам, сражавшимся против ГСВЗП, ибо от военной хунты слабо, но заметно тянуло социалистическим духом. Как следствие, тайские дельцы принялись подписывать соглашения с хунтой, получать концессии на лесоповал и строительство гидроэлектростанций в пределах земель, населенных национальными меньшинствами. Одновременно и Китай начал выделять хунте щедрую денежную помощь, миллиарды долларов. Этому способствовала торговля опиумом в Золотом Треугольнике. Вскоре с военным режимом стали налаживать отношения Сингапур, Индонезия, Индия: их манили природные богатства Бирмы. Таким образом, пока повсюду рушились военные режимы, Бирма продолжала задыхаться под пятой военщины. В 1992-м у власти очутился нынешний диктатор – Тан Шве.

Многозначительно то, что и «шафрановая революция» 2007 г., вылившаяся в массовые манифестации, и последующее лютое гонение на тысячи монахов в Рангуне, и в Мандалае, и в близлежащем Пакхоуку оставили горцев безучастными. Хотя мятеж и подействовал на западное воображение, сами бирманские жители хранили равнодушие. Бирма остается не только одним из наиболее истерзанных государств – наравне с Зимбабве и Северной Кореей, – но и одним из наиболее раздробленных. Всякий участник «шафрановой революции» ныне либо сидит за решеткой, либо отправлен в изгнание, либо скрывается от властей.

Сегодняшняя Бирма – страна, чье правительство тратит из расчета на душу населения 1 доллар 10 центов на охрану здоровья и 40 центов на образование, имея при этом одну из крупнейших регулярных армий в мире. По собственной земле бирманская армия движется, точно войско Александра Македонского по Ближнему Востоку, – обирая и грабя сельчан, а с народностью ва или мятежными племенами-отщепенцами других народностей заключая краткосрочные перемирия. В областях, где обитают национальные меньшинства, солдатские штыки дырявят крестьянскую посуду и кухонную утварь, чтобы люди не могли варить себе пищу и оставались голодными [15]. Сотни тысяч бирманских солдат рассыпаются по холмистым порубежьям и уничтожают тысячи деревень, а почву усеивают противопехотными минами. Сотни тысяч бирманских граждан остаются без крова и сгоняются с обжитых мест, блуждая по стране; еще сотни тысяч оказываются в таиландских лагерях беженцев. Заразиться малярией, СПИДом или чахоткой здесь проще простого: «степень риска – одна из высочайших в мире» [16]. Несмотря на трубопроводы и гидроэлектростанции, бирманские города стонут от нехватки горючего и перебоев в электроснабжении. Не исключаю, что нынешней Бирме достается больше и хуже, чем Бирме, выносившей на своих плечах все ужасы Второй мировой войны. Режиму, разумеется, недостает леденящего кровь бюрократического зла, присущего правлению Сталина либо Саддама Хусейна, – однако диктатуре свойственны пещерная дикость и хладнокровное равнодушие к народной участи. Бирманский народ – не граждане, а подданные [17].

Политика США по отношению к бирманскому режиму оставалась и остается почти неизменной при нескольких президентах подряд. Барак Обама, Джордж Буш-младший, Билл Клинтон и Джордж Буш-старший единодушно поддерживали идею бирманской демократии, но не обнаруживали особого стремления поддерживать повстанческие племена – даже тайным образом. Можно сделать вывод: американская политика по отношению к Бирме скорее моралистична, чем моральна, более наставительна, чем нравственна. В частности, бывший президент Джордж Буш-отец, невзирая на то, что его жена Лора Буш очень живо интересовалась положением Бирмы, тяготел по этому поводу к такому же точно бесцельному резонерству, в каком (по иным поводам) часто винили бывшего президента Джимми Картера. Согласно их логике, США должны вступить в открытые переговоры с хунтой (что и сделал недавно, уже при Обаме, Государственный департамент), а не рисковать тем, что Индия и Китай напрочь вытолкнут США из Бенгальского залива и оставят Бирму беззащитной жертвой массовой эксплуатации. Согласно их логике, США не должны поддерживать бирманских повстанцев действенным и спокойным образом, как советовали мои американские консультанты. «Сейчас мы получаем от США сущие крохи», – сказал в беседе со мной Лиан Сакхонг, генеральный секретарь Бирманского совета племен и национальностей.

Американские чиновники ответили: да, верно – им приходится говорить и действовать очень осторожно. С 1997-го любые капиталовложения в бирманские дела запрещены (впрочем, решение это не имеет обратной силы, и «Шеврон», перекупивший свою нынешнюю концессию у распавшейся корпорации «ЮНОКАЛ», по-прежнему волен строить в Бирме трубопровод). В 2003-м и 2007-м обрели силу новые запреты, и теперь гуманитарная помощь поступает лишь от неких НПО, работающих на таиландской почве. С точки зрения политиков-реалистов, США не следует слишком уж глубоко увязать в Бирме – оттого и приятно видеть, как наши союзники, Индия и Сингапур, косвенно блюдут американские интересы перед лицом Китая. Что до любой помощи повстанцам – каренам и шанам, – поступающей от американцев через бирманские границы, то – по уверениям тех же чиновников, – если нечто подобное случится и обнаружится, дипломатическим отношениям придет конец, а сотрудников американского посольства в Бирме выпотрошат живьем.