Кровь тайны - Марк Энтони

Она встала, ее переполняла энергия, полученная не только от кофе.

– Я должна повидать Сарета.

В глазах Моди появилось беспокойство.

– Вы уверены, что это хорошая мысль, мисс Лили? Мистер Дирк говорит, что вам небезопасно посещать тюрьму. Вы же знаете, многие хотят повесить мистера Сэмсона. Лучше не привлекать к нему внимания.

Но Лирит ее не слышала. Она сняла передник и бросила на стул.

– До свидания, леди Моди, – сказала она и, не дожидаясь ответа, выскочила из кухни.

Лирит быстро шагала по улице Гранта. Тюрьма находилась на противоположном конце города, примерно в миле от «Голубого колокольчика». Она бежала, пока не начинала задыхаться, переходила на шаг, ждала, когда успокоится дыхание, и снова бежала. Лирит чувствовала, что люди с любопытством смотрят ей вслед, но ей было все равно. Улица Гранта заканчивалась тупиком. Она свернула в узкий переулок, ведущий на Лосиную улицу.

И столкнулась с Иезекилем Фростом.

– О, это вы, мисси. Куда спешите?

Костлявые, но сильные руки подхватили ее, не давая упасть. Лирит оказалась лицом к лицу со старым охотником. Клочья седых волос торчали из-под грязной меховой шапки. Коричневые следы табака засохли на бороде и зубах, глаза пожелтели – очевидно, от постоянного употребления алкоголя.

– Ага, мне попалась мисс Лили, затворница из «Шахтного ствола».

– Прошу меня простить, – сказала Лирит, высвобождаясь из цепких пальцев. – Мне нужно идти.

В глазах Фроста загорелся хитрый огонек.

– Мне тоже нужно идти, мисс Лили. Обратно.

Лирит удивилась. Слова старика показались ей важными.

– Что вы хотите сказать?

Он рассмеялся и от удовольствия даже шлепнул себя по бедрам.

– Вы хотите меня обмануть, прикидываясь простушкой, мисс Лили. Но мне известно, что вы, как и я, знаете все о Семи Городах.

– Каких Семи Городах?

– Ну, городаСиболы. Их разыскивают вот уже пятьсот лет, сначала испанцы, затем те, кто пришел вслед за ними. Только никому, кроме меня, не удалось найти туда дорогу. Я был там однажды, и мне не стоило уходить. – Он посмотрел в глаза Лирит. – И вы там побывали, мисс Лили. Я видел, как вы вышли оттуда, в точности как золотой человек. Я хорошо знал таких, как он. Он будет искать путь обратно. Вот только, когда он его найдет, я постараюсь опередить его, словно американский заяц – раз, и я уже там. – Старик протянул ей руку. – И я возьму вас с собой, мисс Лили, если вы хотите.

От Фроста пахло пшеничным виски и разложением. Лирит вырвала руку.

– Мне нужно идти, – сказала она и побежала дальше, прежде чем старик успел ее остановить.

Она рассчитывала застать в офисе шерифа Даржа или молодого Вилсона, но за старым столом сидел сам шериф Тэннер. Он вопросительно приподнял брови, увидев Лирит. Она сообразила, что ужасно выглядит, и принялась поправлять платье.

– Я пришла повидать Сарета.

– Хорошо, мисс Лили, – спокойно ответил шериф. – Ему разрешено принимать посетителей. Но у вас только десять минут, и вы не должны ничего ему передавать. Это закон, который необходимо уважать.

Лирит коротко кивнула, она была согласна на все, лишь бы увидеть Сарета.

Тэннер встал и подошел к двери, которая находилась в задней части комнаты. В ней имелось квадратное отверстие с железной решеткой, через которое можно было заглянуть в тюрьму. Тэннер снял с пояса связку ключей, выбрал нужный и вставил его в скважину. Лирит обратила внимание, что ему далеко не сразу удалось попасть ключом в замок. Он открыл дверь.

– Когда ваше время закончится, я за вами приду.

Она вошла внутрь. Тэннер закрыл дверь у нее за спиной, и она услышала, как поворачивается ключ в замке.

– Бешала, – послышался тихий голос.

Когда глаза Лирит приспособились к темноте, она разглядела три камеры, каждая из которых закрывалась решетчатой железной дверью. Две камеры пустовали, а в третьей она разглядела окутанного черной тенью человека. Кажется, она именно так в первый раз увидела Сарета – он стоял в сумраке рощи на окраине Ар-Толора?

Лирит подошла к двери. Она не видела Сарета со дня смерти Кэлвина Мюррея и прекрасно понимала, что не только тюремный сумрак причина мрака, наполнявшего его глаза. В груди у нее защемило.

– Сарет, ты болен.

– Теперь, когда я вижу тебя, у меня все прошло.

Он шагнул к двери, и на его лице появилась гримаса боли.

– Тебя беспокоит нога? – сказала она.

– Я думал, рана затянулась. Однако с тех пор, как мы здесь появились, она тревожит меня постоянно. Однако все это ерунда, бешала. Воспоминания о боли, не более того. Сейчас меня переполняет лишь радость.

Она хотела протянуть ему руку, но в последний момент отдернула ее назад.

– Шериф сказал, что мне не следует к тебе прикасаться.

– А мой народ запрещает мне прикасаться к тебе.

Лирит сложила руки на груди, словно пыталась спрятать свое сердце. Законы его народа подобны железным прутьям решетки, которые их разделяли. Но Лирит знала, что существует способ их обойти.

Она не смогла посмотреть ему в глаза.

– Я не могу стать твоей женой, Сарет. И я не могу родить тебе ребенка, потому что в моем теле больше никогда не сможет поселиться жизнь – я знаю. Но одну вещь я могу тебе дать.

Лирит почувствовала, что он смущен.

| – О чем ты говоришь, бешала?

Она вздернула подбородок и заставила себя посмотреть в глаза Сарета.

– Я стану твоей шлюхой, Сарет. Я не могу дать тебе ребенка. Но могу предложить свое тело – ничего другого у меня не осталось. И я отдам его тебе без всяких условий, ты сможешь делать с ним все, что пожелаешь. Даже законы твоего клана не помешают тебе принять этот дар.

Он вцепился в железные прутья, застонал и покачал головой. Боль пронзила ее грудь. Неужели он отказывается от единственного дара, который она может ему дать?

– О, бешала, – с мукой в голосе сказал он. – Твое сердце я бы взял с радостью, если бы позволили обычаи моего клана. Твою любовь я бы лелеял, как лучший из самоцветов. Вот только я бы не стал ее скрывать. Я носил бы ее у себя на шее, где она сияла бы ярче солнца. Но твое тело – драгоценность, которую я не в силах сделать своей.

Нет, она не должна сдаваться.

– Законы твоего народа не запрещают тебе иметь любовницу?

– Нет.

– Тогда я буду следовать за морнишами, точно призрак, стану таиться во мраке и холоде, вне яркого круга их костров. Мне все равно. Я буду ждать тех мгновений, которые ты сможешь украсть, и в темноте твоя любовь меня согреет.