Жак де Моле. Великий магистр ордена тамплиеров - Ален Демурже

Этот островок находился рядом с королевскими садами, на месте современных набережной Орфевр и площади Дофин, а не на оконечности Сите; в XIV в. его назовут «Еврейским островом».

Доска, которую сегодня можно видеть под лестницей, спускающейся с Нового моста в сквер Вечного Повесы, находится не там, где надо, но какое это имеет значение. На ней сделана следующая надпись:

В 1363-1364 гг. Джованни Боккаччо, хорошо известный автор «Декамерона», но также автор книги «О несчастьях знаменитых мужей» (De casibus Virorum Illustrium), посвятил одну главу (главу XXI) своего нравоучительного произведения тамплиерам. Эта книга Боккаччо была переведена на французский Лораном де Премьерфе в начале XV в. под заглавием «О происшествиях в благородными мужами и женами» (Des cas des nobles hommes et femmes);[638] этот перевод в версии 1409 г. имел большой успех — известно восемьдесят его рукописей, часто богато иллюстрированных. Одна из его иллюстраций изображает тамплиеров на костре, и во многих библиотеках есть ее экземпляр. Это произведение на примерах знаменитых людей раскрывает тему колеса Фортуны, на котором поднимаешься очень высоко, прежде чем упасть очень низко. Какой пример лучше, чем возвышение и падение тамплиеров! Боккаччо кратко пересказывает историю ордена от его зарождения, очень незаметного, за которым последовал необыкновенный взлет, когда «начали окружать особо нарочитым почетом сан магистра». Тут-то первоначальный идеал и был утрачен: «И определенно, что праведность тамплиеров уменьшалась по мере того, как крепло их могущество». Боккаччо уделяет много места образу Жака де Моле, упоминая о его происхождении, его вступлении в могущественный орден, его возвышении в должности до магистра, а потом о его конфликте с Филиппом Красивым. Подробно рассказав о казни пятидесяти четырех тамплиеров, сожженных в Париже в мае 1310 г., он возвращается к «злосчастному» (mescheans) Жаку де Моле и описывает его смерть — его негодование по поводу «суда» кардиналов и расправу над ним. Итальянский автор ссылается на своего отца, флорентийского купца, который во время этих событий находился в Париже.[639]

Текст Боккаччо фактически оказывается близким к тексту Виллани, и здесь не обнаруживается ничего подходящего, чтобы питать легенду.

Правду сказать, исследование А. К. Вильдермана об историографии процесса тамплиеров за период по XVII в. во всей Европе, уделяет Жаку де Моле мало места.[640] Одно неопубликованное исследование на ту же тему, но ограниченное рамками средних веков и Франции и содержащее полезные дополнения к предыдущей работе, приводит перечень сюжетов, к которым в истории этого процесса чаще всего обращались хронисты и прочие писатели XIV и XV вв.: арест, преступления и заблуждения, в которых упрекали тамплиеров, Вьеннский собор и передача имуществ Храма Госпиталю, а также костры 1310 г. — гораздо чаще, чем смерть великого магистра.[641] Казни 1310 г. поразили умы намного сильнее, чем казнь Жака де Моле, и о последней упоминают лишь авторы, подробно рассказывающие о процессе ордена Храма, такие, как продолжатель Гильома де Нанжи, Жоффруа Парижский, Виллани и Боккаччо. В XV в. костер Моле упоминается лишь в трех хрониках. Автор хроники императора Домициана в 1381 г. ограничивается такой фразой: «В сей год [1313] были сожжены на острове перед августинцами генеральный магистр Храма и другой магистр ордена».[642] Оба других текста путают Жака де Моле с Гильомом де Боже, которого называют Луи, — имеются в виду «старая Хроника Фландрии» и «Chronographia Rerum Francorum»; автор последнего текста, хотя и очень подробно описывает процесс тамплиеров, чаще всего путает костер 1314 г. и костры тамплиеров 1310 года.[643]

Прекрасный пример этого очень позднего интереса историков к Жаку де Моле — историография знаменитого проклятия, произнесенного великим магистром на костре в момент, когда пламя начало охватывать его тело. Последние Капетинги, конечно, были проклятыми королями, но не по той причине, которую приводит Морис Дрюон.[644]

Если верить источникам, близким по времени к событию, — продолжению хроники Гильома де Нанжи, хроникам Жоффруа Парижского и Виллани, — получается, что Жак де Моле сначала заговорил перед кардиналами, чтобы объявить свой орден святым, а потом на костре — до того, как его охватил огонь, — чтобы провозгласить себя добрым христианином и апеллировать к Божьему суду. И здесь, и там выражения подходили для рискованных толкований, но не было ни проклятия, ни цветистой речи.

А ведь вся историография, посвященная ордену Храма, уже с отдаленных времен приводит речь Жака де Моле, произнесенную на костре и искусно составленную, содержащую проклятие по адресу как короля Франции и его потомства, так и папы. Так как же возникла эта легенда, где Жак де Моле проклинает династию Капетингов и предрекает ее скорое исчезновение? Согласно Колетт Бон, которая изучила происхождение этой легенды и за которой здесь я следую, «поскольку они [Капетинги] в свое время считались проклятыми, нужно было найти для этого причину и кого-то, кто бы обнародовал ее».[645] Проклятие — нечто вроде апелляции к небесному суду. Апелляция была услышана, коль скоро она исполнилась, а именно в форме преждевременной смерти того или тех, против кого она была направлена. Так и случилось с последними Капетингами: адюльтеры невесток короля, смерть короля, потом смерть троих его сыновей, не оставивших мужского потомства, и в результате в 1328 г. угасание прямой линии династии Капетингов.