Пора предательства - Дэвид Кек

Лишь через несколько мгновений Дьюранд вспомнил: ведь этот человек мертв.

— Стой! — возопил Конран.

Но скрежет и шелест, поднимавшиеся точно шепот по всему Расписному Чертогу, бросали ему вызов: то извивались на полу зала мертвые. Серые губы со свистом втягивали воздух в давно отвердевшие легкие.

И вот мертвецы хором заговорили:

— Его величес-с-с-тво Радомор, король Древнего Эррес-с-с-с-та, приветс-с-ст-вует тебя, Абраваналь, герцог Гиретский. Победа за тобой. Но недолго тебе нас-с-с-лаждаться ею. Его величество Радомор послал гонцов к каждому барону, рыцарю и воину, призывая их в свое войско. Больше не будет малых армий, собираемых втайне. Не будет сил, призванных шепотом. Его величество придет за тобой со всей мощью войска, собранного из его верноподданных. Собирая тех, кого ты пытаешься противопоставить разуму и справедливости, ты не спасешь свою седовласую голову, герцог Гиретский. Эти пепельные рыцари тебя не уберегут. — В мертвых голосах послышались насмешливые нотки. — Многие, мно-о-о-о-гие скоро присоединятся к нашему замогильному хору.

Дьюранд раздирал незажившие раны заново — лишь бы извернуться и увидеть серые лица.

И вот мертвецы, точно воздавая почести Паладину, сели. Ходячий ужас поклонился им, развел руки.

А потом над ухом Дьюранда раздался сдавленный рык:

— Раб! Раб изменников. Прекрати!

То поднялся на ноги Ламорик. И теперь смотрел в лицо врагу над спиной распростертого Дьюранда.

Паладин развернулся, текучим движением шишковатого хвоста опрокинув тяжелый стол. Нависая над разможженным плечом Дьюранда, огромное — больше быка — чудовище глядело на Ламорика. Здоровым глазом Дьюранд видел насквозь полую клетку костей, облаченную в кольчугу, шелк и ржавый венец. Откуда-то из глубины хрупких сводов исходил пронзительный свист.

— Передай своему господину, — прорычал, задыхаясь, Ламорик. — Скажи ему, что один раз мы его уже одолели. Может не трудиться идти в Акконель. Мы сами к нему придем!

Исходящий от Паладина свист на миг сделался громче, а затем чудище сложилось пополам в кривом поклоне, от которого шелковистая паутина его бороды рассыпалась по потной шее Дьюранда.

После этого последнего издевательства чудище пружинисто распрямилось и стремительным прыжком вылетело из зала, проявив неожиданную гибкость и проворство угря в ручье. Когтистые лапы царапнули закопченный потолок — и Паладин исчез.

Дьюранд припомнил слова чернецов-Грачей: Ламорика надлежит утащить, когда он окажется без охраны.

Наследник Акконеля рухнул на пол.

Когда лорд Ламорик велел своему целителю поскорее усадить его обратно в седло, а баронам — готовиться войско к походу, весь двор Акконеля над головой Дьюранда ожил кипучей деятельностью. Ламорик решил, что Радомор подавится своими угрозами. Они пустятся в погоню за демоном Паладином, и он выведет их к своему хозяину. Они бросят против короля-самозванца все войско Гирета, пока ни один изменник не успел встать под леопардовое знамя Ирлака. Вокруг Дьюранда топали тяжелые сапоги. Бренчали доспехи, зычно отдавали приказы командиры.

Дьюранд скрежетал зубами от досады и разочарования. Он-то мог лишь слушать — и сквозь щелочку одного-единственного здорового глаза щуриться на лодыжки спешащей мимо взбудораженной толпы. Он лежал среди слепых, мертвых и прочих жертв хирургических топориков — а во тьме пели трубы, призывая в поход. Со двора под бойницами башни Гандерика, гулким эхом разносясь по лестнице, доносился рев собирающегося войска.

Дьюранд зажмурился, мысли его все так же вились вокруг последних воспоминаний о скачке к воротам замка: Ламорик, висящий у него поперек седла, глоток свежего воздуха, когда шлем слез с головы, воины Акконеля вокруг. Но о самом последнем мгновении он не помнил ничего — ничегошеньки. Кто нанес удар, сваливший его из седла? Кто сломал ему челюсть, плечо и ребра? Но даже когда в бойницах забрезжил рассвет, память не вернулась к нему.

Когда армия уже выходила из замка, к Дьюранду в Расписной Чертог на минутку заглянули Берхард и Хатчин. Берхард, сверкая здоровым глазом, Хатчин — улыбаясь во весь рот. Каждый по очереди нагнулся к Дьюранду, чтобы сказать, что они вернутся так быстро, что Дьюранд и не заметит, что они уходили, — а потом оба низко поклонились и поспешили на лестницу. Дьюранд лишь бессильно зарычал, злясь сам на себя.

Наконец подле Дьюранда появился и сам лорд Ламорик в залатанном алом военном наряде. Как будто вновь вернулись дни Красного Рыцаря. Армия была готова. Волы уже тянули упряжки, сотни лошадей стояли под седлом.

— Ваша светлость, — проговорил Дьюранд.

Волосы Ламорика упали ему на глаза, когда молодой лорд с кроткой улыбкой склонился над Дьюрандом.

— В голове у меня до сих пор звенит, — признался он. — Только не говори никому. Не то эти горе-лекари снова уложат меня на тростник.

— Прах побери! — пробормотал Дьюранд. Как же сильно Ламорик пострадал в той стычке!

— Ты сделал все, что мог, чтобы вытащить меня из давки, — сказал Ламорик, вытирая глаза рукой. — Но нам бы обоим было куда как лучше, успей мы чего подстелить снизу.

— Надо мне было смотреть по сторонам, — покаянно промолвил Дьюранд, но Ламорик уже поднялся на ноги — они еще не слишком-то твердо держали его.

— Не бойся! — скривил губы Ламорик. — Я привезу с собой голову этого дьявола и насажу ее на пику на Фалерском мосту.

— На Ирлак! — взревела толпа бойцов во дворе. И через миг Ламорик уже исчез. Эхо криков еще некоторое время разносилось по залу, а затем все умолкло.

В замке не осталось практически ни одного человека, способного сражаться.

Из-за сломанных ребер Дьюранд мог дышать лишь часто и одышливо. Он сосредоточил всю волю на том, чтобы делать размеренные, глубокие вдохи.

— Прах побери! — пробормотал он.

* * *

Этой ночью, лежа в темноте переделанного под лазарет зала, Дьюранд никак не мог уснуть, распростершись на тростнике и стараясь не тревожить больное плечо. Отец и брат молодого рыцаря сейчас шли на запад. Его лорд. Его капитан. Воображение рисовало ему тысячи всевозможных опасностей, которые могли ждать войско — но самому ему оставалось лишь ждать.

На мертвеца рядом с ним набросили плащ. Силуэт трупа, недвижный, как горы, вырисовывался на фоне еще более густой тьмы — стен в глубине зала. Дьюранд старался не представлять себе бедолагу под плащом, серого и неподвижного. Взгляд здорового глаза юноши скользил по силуэту, как по горе над замком его отца.

А потом силуэт вдруг пошевелился.

— Боже, — прошептал Дьюранд.

Полы сюрко мертвеца оттопырились. Под слоями шерсти и льна что-то зашебуршилось, зачмокало. Поскольку Рыцари Пепла уехали в Ирлак, а Патриарх бродил где-то среди оставшихся в замке людей, Дьюранд мог только надеяться, что это крысы: некому было сейчас стоять на страже против тьмы.