Самурай Ярослава Мудрого - Александр Ледащёв

За ним потянулась русская дружина, за ними последовали варяги, а уж потом, скромно и неприметно, выехали и мы, грешные. За нами следовал обоз. Конечно, я просто-таки спиной чуял, что уные страшно недовольны таким местом в княжьем поезде, грезилось им, само собой, что нам надлежит ехать если уж не сразу за князем, то уж точно перед варягами. Мне же на все это было наплевать, я ехал, безо всякого интереса посматривая по сторонам. Не нравилась мне эта поездка. И Поспела, мне думается, взял я с собой зря. Не отправить ли его домой, пока не поздно? И наплевать мне на всю непедагогичность такого поступка. Но я не отважился, признаться, на такую жестокость. Такие вещи человек запоминает на всю жизнь, а за свою короткую жизнь Поспелка и так видел не много радости. Так что я лишь обернулся, чтобы посмотреть на него. Тот, как влитой, сидел в седле, немного лишь выпучив глаза, которыми он даже не моргал. Стремена я подтянул ему под рост еще дома, но он, видимо, думал, что, чем серьезнее он выглядит, тем лучше, а оттого сидел на седле, словно аршин проглотив и надувшись, как мышь на крупу. Я подмигнул ему и негромко бросил: «Выдохни, Поспелка, не ровен час, взлетишь!» Поспелка хрюкнул со смеху и сразу стал обычным ребенком, который едет в первое свое большое путешествие.

Ехали мы, как и положено, не торопясь, поспешали, проще говоря, медленно. Ко мне подъехал уный из тех, что были возле князя и Ратьши.

– Наставник Ферзь, тебе велел подъехать тысяцкий Ратьша! – негромко отрапортовал он мне. Я кивнул и молча выехал из колонны, обгоняя ее, поспешил к тысяцкому.

Тот оказался, как и следовало ожидать, в голове процессии, неподалеку от князя, но, однако, и не рядом с ним. Видимо, для разговора со мной отъехал?

– Как тебе поездка, наставник? – задал странный вопрос Ратьша. Сговорились, что ли, с князем?

– Да пока не началась еще, – отвечал я, вежливо поглядывая на тысяцкого.

– Может, спросить чего хочешь? – продолжал Ратьша.

– Что мне надо знать, мне уже сказали, разве не так, Ратьша? – спросил я, притворяясь равнодушным.

– Оно так, – протянул тысяцкий. – Но мало ли, может, сам что хочешь узнать?

– Хотелось бы узнать, не станут ли уных моих к работе привлекать. К строительству, то есть.

– А тебе бы не хотелось? – спросил Ратьша.

– Тысяцкий, они сырые еще, недоученные. Я бы хотел, конечно, чтобы побольше времени у меня и у них для занятий было, но на то воля князя. Я лишь на твой вопрос ответил, – пожал я плечами.

– Добро, скажу князю. Твои уные, глядишь, скоро выше гридней пойдут, – усмехнулся тысяцкий, и я благодушно улыбнулся в ответ:

– Перехвалишь, Ратьша. Но, коли время будет, я попробую из них что-то сделать.

– А так что про нашу поездку думаешь? – снова вернулся Ратьша к первоначальному предмету разговора. Вроде это он уже спрашивал? Спрашивал, да не то. Он что, хочет узнать, как приблудный наставник Ферзь относится к планам своего князя?

– Не мое это дело – о княжеских задумках судить. Но скажу одно – город на реке поставить – это дело большое, нужное и, думаю, выгодное. Больше мне сказать нечего.

Ратьша пытливо заглянул мне в глаза, помолчал немного, а потом кивнул, скорее, своим каким-то мыслям и отпустил меня с миром. Чего хотел? Да чего бы ни хотел, все равно не скажет. Проверить меня в очередной раз? Так вроде бы уже вдоль и поперек проверили.

Время шло, въехали мы уже в густые леса, которые меня на сей раз почему-то несколько нервировали. Предчувствие какой-то беды не отпускало меня. Я не понимал, что именно меня беспокоит. Понятно любому, что угольцы кусок своей земли просто так не отдадут, а Ярослав – не Владимир, у которого войска больше, чем тут народу живет. Но ведь я был готов к войне. Уные мои же, как я понимал, просто рвались в бой, навостряя уши на каждый шорох в лесу. Так что не так? Не нравится, что я Поспелку взял? Так теперь его домой не отправишь, значит, про это забыть. Не нравится, что уные у меня, мягко говоря, недоученные? Так кто меня спрашивал? Сделать тут ничего нельзя, значит, тоже забыть. Убьют меня в этой поездке? Ну я могу постараться, чтобы этого не вышло, но уж тут, строго говоря, поделать точно ничего нельзя. Забыть. Хорошо. Тогда что не так?! Все это вкупе? Нет. Обычное недовольство ситуацией к моему черному предчувствию отношения не имело. Недовольство было само по себе, а предчувствие чего-то очень нехорошего – само по себе.

А потому ближе к вечеру, когда уные мои, я думаю, уже мечтали о скором привале, я внезапно для них каркнул:

– Брони, шлемы – вздеть! Щиты на руку! Поспела прикрыть! – и обернулся. Позади меня поднялась суета, уные поспешно облачались в броню, а Поспела вместе с Хондой затолкали между рядов и надежно прикрыли собой. Ну хоть так…

Ко мне снова прискакал посыльный от Ратьши с вопросом, что это на меня нашло.

– Передай Ратьше, что наставник, – я надавил на это слово, – чует беду. А потому и приказал уным изготовиться.

Не объяснять же ему, что браслет Ягой последние несколько минут стал беспокойно подрагивать, а похожие подрагивания случились с ним перед моей встречей с Ланон Ши.

Уный ускакал с моим ответом, и вскоре в колонне перед нами началось сходное движение, люди надевали кольчуги, шлемы, проверяли свое оружие. Варяги, которые ехали перед нами, озброились быстрее всех и теперь хищно посматривали в сумрак векового бора.

Первая стрела досталась моему уному по имени Пахом. Она ударила его прямо в лицо, пробила голову парня насквозь и вышла из затылка. Тот умер, думаю, не успев и почувствовать, что случилось. Дальше стрелы полетели из-под ветвей, из влажной тьмы леса просто роем, стрелков там скопилось, судя по всему, немало. Били почему-то не с обеих сторон, а только справа. Как оказалось впоследствии, слева было огромное болото, куда, как мы поняли позже, нас и планировалось согнать.

Я материл себя последними словами – зачем поволок с собой пацана?! А потому, разворачиваясь к хлынувшим на дорогу людям, я бросил взгляд на ряды своих учеников. Чиновника моего за ними и видно не было. Молодцы уные.

Как я смог увидеть, удар пришелся по нам – по группе уных и обозу. То ли мы показались самой легкой добычей, то ли просто мы служили своеобразной прослойкой между варягами и ротниками, которым теперь было очень затруднительно пробиться к нам. И на лесной дороге началась резня. Первую волну нападающих уные мои встретили стрелами, поубавив тем прыти, а там дело пошло на мечи. Нападавшие броней не имели, шлемов тоже, орудовали топорами и копьями, да еще лес время от времени поплевывал на дорогу стрелами. Как ни странно, никто из нападавших не кинулся грабить обоз, чего, по идее, следовало ожидать. Нет, они кинулись на нас, в каком-то лютом, неистовом бешенстве, только что зубами не грызли.

Я вертелся в седле, кое-как отбивая направленные на меня копья и рогатины, изо всех сил высматривая Поспелку. Перед глазами моими проплыла Хонда, а седока на ней не было. Убили?! Я взревел так, что сразу сорвал себе глотку, и под моим мечом в брызги разлетелась чья-то голова. Я бросил Харлея прямо в толпу нападавших, и боевой конь тут же пустил в ход копыта и зубы, оказывая мне всю возможную помощь. Отдавать команды было некогда, да и никто бы их не услышал – сеча гремела ударами оружия о щиты, люди выли дикими голосами, звенели кольчуги, лязгала сталь, отчаянно ржали кони, и в разные стороны брызгала кровь.