Больше чем скандал - Сари Робинс

Маркус оцепенел. Это Каддихорны. Возможно ли это?

– Ваш отец доверил мисс Миллер многие свои секреты, но, полагаю, он не сообщил ей о том, что вы были вором, – заявил Гиллис и, оглянувшись на дверь, понизил голос. – Возможно, она отыскала дневник и кому-то его отдала. Абсурдно предполагать, что мисс Миллер сама занимается грабежами.

Маркус расправил плечи.

– А почему бы и нет, черт побери?

– Во-первых, она женщина, а во-вторых, – раздраженно прибавил Гиллис, – если вы еще не успели заметить, она хромает.

Маркус тряхнул головой, удивляясь людской слепоте. Но потом вспомнил, какой представилась ему Кэт, когда он впервые увидел ее в отцовском кабинете. Он был глупцом, признался он себе, раз не сумел разглядеть, какой потрясающей женщиной она стала. И более того: он никогда не замечал, чтобы хромота всерьез ее портила. В его голове промелькнуло воспоминание об изящных ножках девушки. Нет, Кэт прекрасна – и душой, и телом.

– Кроме того, подобное поведение совсем несвойственно мисс Миллер, – прибавил Гиллис. – Она весьма осмотрительна и должна понимать, какие последствия могут быть у таких глупых поступков. Нет! – он подчеркнул свои слова резким движением руки. – Мисс Миллер никак не может быть в этом замешана.

Однако Гиллис был кое в чем все-таки прав: Кэт умна и осмотрительна. И вероятно, ей пришлось собрать все свое мужество, чтобы решиться на столь отчаянный поступок. Маркус занимался воровством, дабы досадить отцу и всем, кто был с ним связан. Он бросал вызов обществу и доказывал себе, что силен и ловок. Отличная подготовка к службе у Уэллингтона! И безумно опрометчивое поведение! Но Кэт никогда не решилась бы на подобную глупость, если бы ее не вынудили к этому какие-то ужасные обстоятельства.

Быть может, она узнала, что за убийством ее отца стоят Каддихорны? Кэт, его львица, всегда бросается на защиту тех, кого любит. Тех, кого любит. Джаред… По словам Хартсов, сэр Джон Уинстон и его сын зачем-то приезжали в Лондон. Маркуса охватил гнев. Если они посмели угрожать Кэт и ее брату…

Брату! Сестра и ее младший брат. В голове Маркуса молнией пронеслась одна интересная мысль. Лакей сказал, что со времени смерти детей прошло пятнадцать лет. Но он мог ошибиться… А если прошло лет десять… А Кэт узнала, что его отец заинтересовался подноготной Каддихорнов… Все разом встало на свои места.

Каддихорнов ограбила Кэт!

Пытаясь сдержать обуревавшую его ярость, Маркус сжимал и разжимал кулаки. Немыслимо: вот она забирается на крышу… Он готов был убить ее!

И о чем только она думала, подвергая себя такому риску? Чего добивалась? Ведь жизнь Кэт дороже тысячи алмазов! Но нет, его Кэт не интересовалась безделушками, не жаждала материального благополучия. «Она сделала это ради брата, ради моего отца и ради себя», – понял Маркус. Ее брат нуждался в деньгах, чтобы отделаться от Томаса Уинстона, за его отца непременно нужно было отомстить, а сама Кэт хотела добиться хоть какой-то справедливости.

Нет, Маркус не в состоянии осуждать ее. Он преклоняется перед ее смелостью! Его дорогая, прекрасная львица решила сама управлять собственной судьбой, и он поступил бы точно так же. Подумать только, а ведь Кэт всегда была именно такой. Ей было только двенадцать, когда она тайком увела брата от Каддихорнов и нашла им обоим безопасное прибежище в Андерсен-холле. Она сознавала, что должна избавить себя и брата от смертельной опасности.

Маркус задыхался от гнева. Каддихорны получат по заслугам, и Томас Уинстон – тоже. Впрочем, как и любой другой, кто посмеет причинить боль его любимой женщине.

Глаза Гиллиса сверкнули, и он помахал пухлым пальцем.

– Я знаю, кто это сделал! Мисс Миллер передала дневник настоящему барону Коулриджу, и он спланировал ограбление! – Гиллис медленно опустил руку. – Хотя… пожалуй, это невозможно. Ведь останься барон в живых, ему было бы лет тринад-цать-четырнадцать.

Маркус схватил поверенного за руки и притянул к себе:

– Не рассказывайте никому про дневник, про вора, не рассказывайте ничего! Обещаете? Вы можете поклясться в этом памятью моего отца?

Не переставая сжимать саквояж, Гиллис задрожал. Его глаза округлились от изумления.

– Клянусь памятью Урии Данна.

Отпустив его, Маркус повернулся на каблуках и выбежал из галереи.

Гиллис проводил Маркуса взглядом и поднял глаза на ближайший портрет.

– Боже Всемогущий… – саквояж с громким стуком упал на пол.

Человек, изображенный на портрете, был очень похож на Джареда Миллера. Конечно, он выглядел гораздо более окрепшим и повзрослевшим, но если приглядеться, это был именно Джаред.

Гиллис зажал рот рукой, ошущутив во рту привкус желчи. Урия Дани защищал маленьких Миллеров от их же родственников!

Гиллис опустился на четвереньки и с бешено колотящимся сердцем, почти не сознавая, что делает, начал собирать разлетевшиеся бумаги и запихивать их обратно в саквояж. Он был объят праведным гневом.

– Я пойду на любые жертвы, но добьюсь своего!

Гиллис понимал, что ему придется иметь дело с изощренными преступниками, но сейчас это было не важно. Он использует все доступные средства, любые методы…

Внезапно он застыл. Страшная догадка мелькнула у него в голове. Даже удар, нанесенный метлой миссис Нейгел, не мог бы произвести большего эффекта.

Гиллис выпрямился, поправил очки, отряхнул сюртук и, оставив большую часть бумаг валяться на полу, отправился на поиски Дагвуда.

– Повторяю в последний раз, – произнес Кларенс Крюгер, наклоняясь над диваном, обтянутым зеленым ситцем, где расположились его наниматели, – если вы надеетесь обвести меня вокруг пальца…

– Я не брала их, клянусь! – взвизгнула леди Фредерика и энергично замахала пухлыми руками, которые затряслись, будто студень.

Крюгер знал, что сумма, уплаченная за ее украшения и пурпурное одеяние, равнялась его месячному жалованью.

– Я не дурак! – Он с такой силой вцепился в деревянную спинку дивана, что его пальцы свело. – Вы всегда спите, положив эти проклятые стекляшки под голову. Кто же мог их похитить?

– Вор с площади Робинсон.

– Не болтайте ерунды! – с издевкой произнес Крюгер и резким движением скрестил на груди руки. Черная ткань его сюртука едва не треснула на плечах. – Долгие годы о нем не было слышно ни слова, а потом он вдруг похитил драгоценности, которые намеревались украсть мы сами. – Он потряс головой и продолжил: – Я понимаю, что перо, оказавшееся у вас под подушкой, прелестная подробность. Но никто, в особенности из присутствующих в этой комнате, не поверит, что вы спали так крепко, что не слышали, как кто-то вошел в вашу спальню среди ночи. – Он поднес руку к глазам и начал изучать ногти. – Ведь он не мог сразу же исчезнуть, тем более вы могли хотя бы закричать от страха.