Испанская дочь - Лорена Хьюс

я уже не была так уверена в том, что все, ею сказанное, правда – тем более после всего, что нас соединило с Мартином. Хотя, быть может, и глупо было с моей стороны думать, что между нами возникло что-то исключительно особенное. Быть может, он все это время просто использовал меня.

«Все, хватит! – решительно сказала я себе. – Я не допущу, чтобы меня и дальше отвлекали мои чувства к Мартину. Пора уже сосредоточиться на деле. Надо положить конец этому фарсу раз и навсегда. И для этого я должна наконец выяснить, кто стоит за убийством Кристобаля».

Я была почти уверена в том, что Элиза отдала Франко золотые карманные часы в уплату за то, чтобы меня убить. Так что она должна находиться где-то в городе – или находилась до недавних пор. Теперь вопрос был в том, связана ли как-то с ней Майра? Ведь у нее единственной оказался доступ к нашим с Кристобалем путевым планам. Может ли такое быть, что Майра и есть Элиза?

Может, она пренебрегла тем, что Альберто ее брат? Может, она захотела отомстить, погубив всю семью?

От всех этих мыслей голова готова была взорваться. Столько информации требовалось через себя пропустить, отсеяв ложное! Я уже просто не знала, что думать и чему верить.

Единственное, чего мне сейчас хотелось, – это сбежать отсюда и больше никогда не возвращаться.

Или же открыто признаться, кто я в действительности, и подождать, пока Элиза или некто другой, повинный в убийстве Кристобаля, сам даст о себе знать.

– Еще кофе? – спросила Хулия, держа в одной руке металлический кувшинчик с теплым молоком, а в другой – небольшую стеклянную емкость с крепко настоявшимся кофе. В столовой я сидела одна, пытаясь втолкнуть в себя завтрак, но так до сих пор и не притронулась к фруктовому салату.

– Да, пожалуйста, – рассеянно отозвалась я. Служанка налила мне в чашку кофе и молока.

– Как поживает твоя кузина, Хулия? – спросила я.

– Майра-то? Эта девица неисправима, – помотала она головой, – но, думаю, у дона Мартина ей хорошо.

Одно упоминание его имени делало мне больно.

– Мне до сих пор не представилась возможность поблагодарить вас за то, что вы для нее сделали, – заговорила Хулия, расставляя тарелки для остальных членов семьи.

– Меня благодарить не за что, – возразила я. – Скажите спасибо Мартину. – Я взяла из плетеной корзиночки круассан. – А какое у вас с Майрой родство?

– Наши матери – родные сестры. И именно я пристроила ее к дону Аквилино, когда у нее умерла мать и ей нужна была крыша над головой. Если бы я знала, что она на самом деле за человек, то ни за что бы ее не порекомендовала.

– Не будь к ней слишком строга, – сказала я. – Девочка просто влюбилась.

– Видимо, да. Во всяком случае, она так говорит.

Я откусила от ароматного круассана и тут же едва не поперхнулась, увидев, как в столовую входит Мартин.

– Buenos días, – поздоровался он.

– Дон Мартин, как вы нынче рано! – защебетала Хулия. – Не желаете ли тоже позавтракать?

– Да, конечно, – ответил он, не отрывая от меня глаз. Хулия метнулась на кухню, а Мартин уселся за стол прямо напротив меня.

– Ты заслуживаешь от меня объяснений, – заговорил он, сильно подавшись вперед, с нетерпением в голосе.

– Нечего тут объяснять. Анхелика мне уже поведала, что у вас еще с юности любовь.

Он растопырил ладони на столе.

– Я понимаю, все это выглядит нехорошо. Но я не имею никакого отношения к тому, что случилось с тобой на корабле. Клянусь!

– А как насчет нее?

Мартин быстро оглянулся через плечо и заговорил намного тише:

– Точно я этого не знаю, но я так не думаю. Я готов признать, что она вовсе не обрадовалась, узнав, что отец завещал тебе управление имением, – равно как и я, если уж на то пошло, – но я сильно сомневаюсь, что Анхелика способна ради денег причинить кому-то зло. – Он попытался взять меня за руку, но я быстро ее убрала. – Послушай, у меня очень сложные отношения с Анхеликой. Это то, что мучит меня долгие годы. Я сожалею, что не сказал тебе о нашей связи, но даже я не способен это объяснить.

– Объяснить что?

– То, как она действует на меня.

Я резко поднялась из-за стола. Я не хотела больше слышать ни единого слова. У меня не было ни малейшего желания выслушивать, как сильно он ее любит, как его к ней влечет и как он просто играл со мной, меня используя и, хуже того, помогая ей, пусть даже сейчас он это отрицал.

Я выскочила из столовой без оглядки. Мне срочно нужно было на воздух. Мартин устремился за мной, всеми силами стараясь не сорваться на бег.

Я быстро пересекла патио и свернула к конюшне. Горло сжалось от сдерживаемого плача, выступившие слезы жгли глаза. Я ни за что не допущу, чтобы он видел, как я реву! Да что со мной такое? Я никогда еще не была настолько слабой, чтобы рыдать от любви к мужчине!

В нескольких метрах от меня ухаживающий за конями мальчишка, которого я уже видела при стойлах, расчесывал щеткой Пачу. Я велела ему немедленно седлать лошадь.

– Английское или ковбойское? – спросил он по обыкновению.

– Любое.

– Кристобаль! – послышался у меня за спиной голос Мартина. – Подожди!

Мальчишка подхватил и водрузил на лошадь коричневое кожаное седло, и я помогла ему поскорее затянуть подпруги. Парень еще не успел как следует закрепить упряжь, как я вскочила верхом. С Пачей мы хоть и не сделались лучшими друзьями, но научились друг друга уважать – так мне, по крайней мере, казалось. Между тем кобыле явно не по душе пришлась моя нынешняя торопливость. А поскольку Пача и без того меня недолюбливала, то она вдруг попятилась и слегка осела, как это сделала при первой нашей встрече. И я снова скатилась на землю, только на этот раз так сильно приложилась обо что-то головой, что перед глазами сперва все поплыло кругом, а после обрушилась тьма. Где-то в отдалении, еле слышно, раздались крики мальчишки, и через мгновение единственное, что я способна была слышать, это непрекращающийся звон в ушах.

* * *

Когда я очнулась, то лежала на кровати в тускло освещенной каморке с занавешенными окнами. Комнатушка была совсем крохотной, и я определенно еще ни разу в ней не бывала. Мартин сидел на стуле возле кровати. За спиной у него висела полка со всевозможными украшениями интерьера: вазочками, стеклянными сосудами, куклами. Стоило мне открыть глаза, как он