Конфуций и Вэнь - Георгий Георгиевич Батура

христианин. Если же нет, – это самая последняя дрянь». Фактически, Достоевский фиксирует тот факт, что в душе русского человека одновременно сосуществуют – при всех противоречиях – Ад и Рай. И при этом силы Ада могут быть усмирены только искренней верой в посмертное воздаяние душе. Но если такой веры нет, – русский человек превращается в худшее существо, – в него как будто вселяется дьявол, и он всецело, почти с наслаждением, отдает себя во власть беззакония. По принципу: «Если правды на земле нет, то гори всё синим пламенем!».

И получается, что со времени Конфуция в человеке принципиально ничего не изменилось. И это не удивительно: человек и 2000 лет тому назад, и сегодня рождался и рождается животным. Но никакое животное закон не признаёт, – оно признаёт только палку (даже для «усмирения» апостола Павла она потребовалась!). В том обществе, в котором правит человек-Вэнь, смертная казнь обязана существовать. А там, где обществом управляет «животное», ее наличие – это катастрофа для всех. Если исходить из интересов сообщества или государства, то искренняя религиозная вера народа желательна для самого процветания государства – вера есть нечто такое, что пребывает между состоянием животного и состоянием Вэнь. И если во времена Конфуция такая вера народа имела место, то в современном обществе – ее уже нет.

Русская революция 1917 года, в которой активное участие приняли евреи, наглядно показала, что к этому времени в мире уже не существовало какого-либо народа, который бы, как и в древние времена, верил в Бога, – искренне верил в древние догматы той или иной религии и эту веру защищал бы своей жизнью. Но это – естественный этап эволюции развитого общества. Времена простой «крестьянской» веры в Бога ушли в далекое прошлое, а какой-либо замены этой веры – чего-то, подтвержденного научными исследованиями, – в мире пока не существует. Время для этого пришло, и человечество в решении этого вопроса даже запаздывает. И это – главный вызов сегодняшнего времени. Иначе, без решения этой важнейшей задачи, будущего у нас нет.

Суждение 2.4

2.4. Почтенный (цзы) сказал (юэ): «Мне (у) [было] 10 (ши) и сверх того (ю, табуированный) 5 (у) [лет], и (эр) [я уже] имел желание (чжи, т.ж. «стремление», «воля») взяться за (юй, т.ж. «идти», «отправиться») подражание (сюэ) [древним]. [В] 30 (сань ши) [лет я] утвердился (ли, т.ж. «стоять», «останавливаться», «вставать вертикально», «вставать на свои ноги»). [В] 40 (сы ши) [лет я] не (бу) сомневался (хо, т.ж. «вводить в заблуждение», «стать жертвой увлечения»). [В] 50 (у ши) [лет я] узнал о (чжи) Небесном (тянь) мандате (мин, т.ж. «приказ», «повеление», «воля», «судьба»). [В] 60 (лю ши) [лет] ухо (эр, т.ж. «уши») [мое] стало послушным (шунь). [В] 70 (ци ши) [лет я] стал следовать (цун, т.ж. «подчиняться», «слушаться») [тому, к чему] стремилось (юй, т.ж. «желать», «жаждать») место пребывания (со, т.ж. «резиденция») [моего] сердца (синь), не (бу) переступая пределы (юй, т.ж. «ходить около», «перелезать», «выходить за границы») правил (цзюй, т.ж. «норма», «образец», «квадрат» в знач. «земля»)».

Мы намеренно привели сначала самый простой буквальный перевод. Как видит читатель, это суждение достаточно сложное для понимания, и в наших рассуждениях неминуемо встретятся некоторые противоречия или неоднозначность в толковании, хотя это и не будет носить принципиального характера. Фактически мы здесь дали тот «подстрочник», который видит перед своими глазами любой переводчик, приступающий к работе над этим текстом. Более того, и 2000 лет назад именно таким видели этот текст те древние китайцы, которые к этому времени уже испытывали благоговение перед своим Учителем. «Именно таким», за исключением, разве, той «малости», что иероглиф сюэ уже тогда воспринимался всеми как «учеба».

И такое некритичное благоговение вынуждало комментаторов понимать слова Учителя буквально, поэтому даже сегодня в авторитетном Словаре Ошанина в статье для иероглифа шунь («послушный», БКРС № 4052) мы читаем, в качестве примера его использования, следующее: «В 60 лет уши мои стали мне послушны». Но против такого буквального прочтения текста запротестует любой здравомыслящий человек, совершенно справедливо видящий в подобном «понимании» признаки душевной болезни. И если вдруг это не так, – если подобное «понимание» действительно верно, – значит, таким «больным» является сам Конфуций. Однако все те его высказывания, с которыми мы уже ознакомились и которые остались «за нашими плечами», однозначно свидетельствуют об ином: о прекрасной способности к логическому мышлению у этого великого Учителя Китая. Конфуций подобную глупость сказать просто не мог, – сам он подразумевал что-то совсем иное.

Всё то, что мы сегодня читаем в различных переводах сверх приведенного нами выше краткого текста, – это уже «традиция толкования» или, проще говоря, мысли авторитетных древних комментаторов, предлагающих Поднебесной свое видение этих слов Конфуция. Мы же – что вполне естественно и предсказуемо – с такой их трактовкой не согласны в корне, и намерены предложить читателю свою версию понимания этого суждения Лунь юя, совершенно особого по своей важности.

Итак, перед нами – духовная автобиография Конфуция, и как любая автобиография, она начинается с местоимения «Я» (иероглиф у; другой вариант перевода этих начальных слов: «Я [имел] 10…»). О том, что это именно духовная автобиография, свидетельствует указание на «Небесный мандат» (тянь мин), т. е. на то «Небесное повеление», которое некогда получил чжоуский Вэнь-ван в качестве главного «приза» от Верховного Владыки духов предков – Шан-ди. И при этом Конфуций даже не упоминает о самом главном в своей земной жизни – о рождении сына, о своей женитьбе, или о поступлении на службу к государю княжества. Ведь именно рождение в семье мужского потомка издревле ценилось в Китае, как одно из самых важных событий в жизни любого главы семьи. Отсутствие всего этого в автобиографии еще раз подтверждает наши слова об исключительно духовной стороне сообщаемой Учителем информации.

Вот мы все время повторяем читателю, как мантру, это вышедшее из употребления в России слово – «духовное», «духовное»! Но что это такое? Как это понять нашему простому читателю, у которого на это слово аллергия? К сожалению, мы не можем не использовать это слово в нашем изложении, потому что самое главное для Конфуция – это «духи», а мы рассуждаем именно о Конфуции, а не о наших «скорбных» квитанциях по оплате ЖКХ или о несчастной «любви с беременностью» какой-то поп-звезды. Ведь сам Лунь юй просто «кишит» этими духами, как берега Дальнего Востока лососем на нересте.

Наше вышедшее из употребления прилагательное «духовное» образовано именно от этого существительного «дух» или «духи»: «дух» – «духовное», и это – в соответствии с грамматическими