Записки карманника - Заур Зугумов

В тот момент, когда я увидел вышедшего из ворот Мэри-Джан одного из ее телохранителей, мной овладела такая уверенность в себе и такой оптимизм, что я был готов до кучи отстегнуть на ходу еще и подметки с ее туфель. Мэри-Джан и ее охранники, стоя у ворот, недолго посовещались о чем-то и направились в сторону трассы, проходившей перпендикулярно улице, на которой они жили. Еще несколько минут им потребовалось для того, чтобы поймать машину и тронуться в путь. Я плотно сидел у них на хвосте, на всякий случай доплатив таксисту еще пару червонцев.

Хотя стояло утро выходного дня, тем не менее проехать к центру города оказалось делом проблематичным. Выехав на проспект имени Сталина, мы с грехом пополам добрались до улицы Шаумяна – ближайшей к центральной площади. На ней уже было выставлено милицейское оцепление. Дальше пути не было. Время в пути до места назначения составило не меньше сорока минут.

Один Бог знает, чего мне стоило пробраться через людской океан, заполонивший всю площадь и прилегающие к ней улицы, улочки и тупики, с перебинтованной рукой, хромая на правую ногу, но ни на секунду не упуская из виду Мэри-Джан. Ее модное платье с красными розами служило мне прекрасным ориентиром в этой бешеной людской толчее. Я неотступно следовал за ней, как бык за красной тряпкой, и старался ни на мгновение не упускать ее из виду.

Наконец процессия остановилась. Выбрав более или менее свободное место, я решил перевести дух, рассудив, что слишком приближаться к этой троице и тем самым светить себя раньше времени не следует.

По всему было видно, что до начала представления оставалось совсем немного времени. Я огляделся вокруг. Мы стояли в двух сотнях метров от огромной, наспех сколоченной сцены. Я отметил про себя огромное количество «мушкетеров», сновавших в толпе с такой сноровкой, какую обычно проявляют охотничьи псы в тот момент, когда нужно найти где-нибудь в камышах на болоте дичь, подстреленную хозяином. Все эти мусорские маневры я предвидел заранее, когда гримировался в развалинах Армяникента, поэтому в тот момент чувствовал себя во всеоружии, всем своим видом показывая, что я – простой бакинский обыватель. И если даже я и сбежал из больницы, то с одной лишь целью: посмотреть представление.

Наконец народ загудел и на несколько шагов приблизился к сцене. Послышались крики и стоны придавленных, ругань, мат, женский визг. В этот момент я понял: пора. В любой толпе я всегда чувствовал себя как рыба в воде, эта атмосфера была моей стихией. Проскользнуть ужом среди нескольких десятков человек мне ничего не стоило, поэтому уже через минуту я очутился по левую руку от Мэри-Джан. Этот мой маневр не мог пройти незамеченным для ее телохранителей, которые были зажаты толпой, но, с презрением окинув взглядом покоцанного инвалида, они успокоились и вновь устремили свои взоры на сцену.

Никогда не забуду тех минут. Видеть происходящее я не мог, мешал какой-то мотыль, маячивший впереди, зато слышал все прекрасно. Чтобы Мэри-Джан смогла привыкнуть к моему присутствию рядом, я с самого начала представления старался как можно плотнее прижаться к ней, как бы промацовывая ее бочину. Как раз в тот момент я и услышал, как ведущего перебил голос самого Капура. Всего несколько слов, сказанных тем на хинди, толмач перевел, впопыхах даже не успев осмыслить услышанное. «Трижды миллионер Радж Капур!» – выпалил он, и толпа взорвалась шквалом аплодисментов. Со свистом и криками люди принялись размахивать транспарантами с надписями о мире и дружбе между советским и индийским народами. Собравшимся настолько понравились слова их кумира, в которых главной составляющей были деньги, что они еще долго не могли успокоиться. Видать, заранее приготовил «Бродяга» свою реплику. Хитер был индус, знал, что за публика была перед ним…

Улучив момент, я достал из левого кармана брюк платочек и, сделав вид, что вытираю со лба пот, круговым движением руки прикоснулся ко рту. Незаметно вытащить двумя пальцами мойло из-за губы труда не составило – этот прием отрабатывался нами, «писаками», годами.

Положив платочек в нагрудный карман рубашки и постаравшись выровнять дыхание, я сделал глубокий вдох, а затем потихоньку выпустил из легких весь воздух и задержал дыхание на несколько секунд. Этого времени было достаточно, чтобы я быстро просунул левую руку под перебинтованную правую и зацепился мизинцем и безымянным пальцем (между средним и указательным – была зажата мойка) за край рубашки.

После этого я слегка прижал ладонь перебинтованной руки к правой стороне груди и постарался вывести немного вперед локоть. При этом я скорчил недовольную гримасу на лице и для пущей убедительности выжал из себя жалобный стон, давая понять таким образом, что меня со всех сторон сдавили и мне больно.

Неожиданно справа я услышал целую тираду, выпаленную с армянским акцентом:

– Нет, ара, на этого сопляка посмотри, э? Зачем сюда пришел, такой покалеченный? Тебе что, ара, опять хочется в больницу попасть? Не видишь, что ли, сколько людей стоят, ара, странный какой! Слушай, что, не мог по телевизору посмотреть?

Этот голос принадлежал не кому-нибудь, а Мэри-Джан. Я мгновенно собрался, будто перед экзаменом, заговорил писклявым, жалобным голоском молодого бакинского повесы:

– Ай, ханум, извините, пожалуйста! Мне так хотелось увидеть Радж Капура вживую, что я даже из больницы убежал ради этого. Мама узнает – клянусь, убьет меня.

– Ну хорошо, хорошо, не бойся, – смягчила она гнев на милость, в доли секунды окинув меня изучающим взглядом и одарив звериным оскалом. – Ничего она не узнает. Ну-ка иди сюда, пацан. Ара, смотри, хилый какой! Тебя что, не кормят, что ли?

Она обняла меня левой рукой за плечи и, прижав к себе, проговорила:

– Прижмись сюда и вот так стой, чтобы не задавили, понял? Только смотри, щенок, не щупай, а то я боюсь щекотки!

Дикий смех и сиплый чахоточный кашель мордоворотов чуть было не ввергли меня в панику, но через несколько секунд, слава Богу, умолкли. Все взоры устремились туда, где началось грандиозное представление. Под музыку оркестра над площадью разлились хорошо знакомые индийские мелодии.

Я закрыл глаза и перевел дух. Век мне воли не видать, если такой ход событий мог предвидеть даже самый козырный провидец!

Для того чтобы прийти в себя, мне потребовалось не более минуты. В который уже раз собравшись, словно пружина, готовая в любое время, распрямившись, выстрелить, к тому же еще и плотно прижатый огромной ручищей Мэри-Джан к ее левому боку, я стоял и с трудом переводил дыхание. Левую руку с мойкой между пальцами мне пришлось опустить на время вниз, но зато локоть перебинтованной руки я все же сумел выставить вперед. Я поднял его на уровень груди Мэри-Джан и теперь уже сам постарался еще сильнее прижаться к ее бочине. Затем не спеша приблизил локоть «больной» руки к ее соску, который выпирал из платья, и стал в такт с ее дыханием его теребить, будто ненароком.

Мой прием удался. Боковым зрением я наблюдал за тем, как она, вероятнее всего и сама не понимая в тот момент, откуда идет эта приятная волна, старалась выпятить грудь вперед. Я понял, что настала пора приступать к основной работе.