Карта Магеллана - Наталья Николаевна Александрова

и легче тянуть этот канат, что тяжесть не поднимаешь, а опускаешь…

Ну да, конечно, спускаться по канату не в пример легче, чем подниматься!

Перебирая канат, я заметила на поддоне возле отверстия какой-то странный темный предмет.

В первый момент я испуганно отшатнулась от него: в темноте мне показалось, что это огромный паук…

Однако этот предмет не проявлял враждебности и вообще не шевелился, а когда я пригляделась к нему, то поняла, что это — всего лишь пластмассовая заколка для волос.

Причем я вспомнила эту заколку.

Ее изредка носила Аглая Михайловна.

Я говорила, что обыкновенно у нее была очень странная прическа, ее седые волосы были растрепаны, притом всегда одинаковой длины. Однако иногда, когда они лезли ей в глаза и мешали работать, она прихватывала их пластмассовой заколкой.

Заколка эта была темная, с восемью одинаковыми лапками, и та же Ленка Голованова говорила у нее за спиной, что эта заколка напоминает ей здоровенного паука…

— У меня от этой заколки буквально мурашки по коже! — говорила Ленка вполголоса, все знали, что она ужасно боится пауков. Кажется, это называется арахнофобией.

Так вот, это была та самая заколка.

Вот как…

Выходит, Аглая ушла из своей квартиры тем же путем, что я, через этот же кухонный лифт!

Почему ей это понадобилось?

Я решила подумать об этом позднее, сейчас у меня была более важная цель — нужно было выбираться отсюда…

Я перебирала и перебирала канат, и потихоньку опускалась вниз вместе с поддоном.

Правда, поддон то и дело начинал раскачиваться, и у меня сердце заходилось от страха — что, если канат оборвется и я вместе с поддоном сорвусь в глубину шахты?

Ведь всему этому устройству черт знает сколько лет, и его запас прочности давно исчерпан…

Однако то ли до революции делали вещи на совесть, то ли этот кухонный лифт не так давно чинили, но я продолжала понемногу опускаться… А скорее всего, предусмотрительная Аглая Михайловна за ним присматривала.

Теперь хорошо бы определиться, на каком этаже я нахожусь…

Но никаких дверей или окон в лифте не было, и определить свою высоту я не могла.

Оставалось одно — продолжать спуск.

Когда-то ведь он должен кончиться!

И правда, поддон дернулся, на что-то опустился, и спуск наконец прекратился.

Я осторожно спустила ноги с поддона и — о радость! — ощутила под ногами твердую почву.

Я слезла с поддона и сделала несколько шагов вперед.

Вокруг царила почти полная темнота.

Почти — потому что впереди, довольно далеко, я все же увидела слабый желтоватый свет.

Туда я, само собой, и пошла.

Видимо, это заложено в человеческой природе — в любом случае идти к свету.

Я шла, перед каждым шагом осторожно ощупывая пол перед собой ногой. Потом сообразила, что у меня есть телефон и он может работать в режиме фонарика.

Включила подсветку, осветив дорогу перед собой.

Теперь дело пошло быстрее.

Через несколько минут я добралась до источника света.

Это была укрепленная на потолке слабая лампочка в наморднике из металлической сетки. Света она давала очень мало, но все же я смогла осмотреться.

Я находилась в коридоре с покатыми сырыми стенами, вдоль которых были протянуты толстые провода или кабели.

Больше всего этот коридор напоминал туннель, по которому ходят поезда метро. Только этот туннель был уже и ниже того, что в метро, — до потолка можно было дотянуться рукой.

Но все же это туннель, а у всякого туннеля есть начало и конец, и куда-то он должен меня привести!

Тем более начиная с этого места лампочки были укреплены на потолке через каждые пять-шесть метров, так что хотя они давали и немного света, но все же фонарик можно было выключить, чтобы зря не расходовать заряд телефона.

Сам телефон не работал — ну, я бы удивилась, если бы в этом подземелье был сигнал сети…

В общем, я постаралась не нервничать, взяла себя в руки и зашагала вперед по туннелю, ведущему в неизвестность…

Впрочем, прошла я не очень долго. Не потому, что туннель кончился, а потому что на моем пути появилось неожиданное и очень неприятное препятствие.

Сначала я услышала впереди какие-то странные и неприятные звуки — тонкий раздраженный писк, иногда переходящий в странное противное повизгивание.

Эти звуки мне определенно не понравились, и я невольно замедлила шаги.

Но идти вперед было нужно.

Я сделала еще несколько шагов, и тут при слабом свете очередной лампочки увидела душераздирающую картину.

Впереди, прижавшись к стене, сидел мой знакомый хомяк.

Мордочка у него была перекошена от страха, шерстка стояла дыбом, зубы оскалены, он испуганно пищал…

А вокруг него собралось несколько больших, упитанных крыс с маленькими, злобно горящими глазами.

Они тоже пищали, но их писк звучал злобно и агрессивно. А еще они шипели…

Я сама-то испугалась, сердце мое бешено заколотилось где-то в горле, что уж говорить про несчастного хомячка… он-то буквально умирал от страха!

Я попятилась.

Первым моим побуждением было броситься бежать назад, куда угодно, лишь бы подальше от этих ужасных крыс… лишь бы не видеть их маленьких, красных, злобно горящих глаз и не слышать их отвратительный писк!

Но я не побежала.

Потому что представила, что тотчас же эти крысы набросятся на несчастного хомячка…

Представила, что они с ним сделают…

Нет, я ни за что не оставлю его без помощи в таком ужасном положении!

Ведь он меня, можно сказать, спас, показал мне путь, которым можно сбежать из злополучной квартиры. Да если бы и не это, разве я могу оставить бедного, беспомощного зверька буквально в лапах голодных крыс! В лапах и в зубах…

Но что же делать?

Я с огромным трудом преодолела врожденный страх перед крысами и тихонько двинулась вперед.

Ближайшая ко мне крыса (кстати, самая крупная и противная из всех) заметила мой маневр, повернулась ко мне, оскалила мелкие острые зубы и угрожающе зашипела.

Я попятилась… но взяла себя в руки и снова двинулась вперед.

Крыса взглянула на меня пренебрежительно и снова злобно, угрожающе зашипела.

Мол, что ты можешь сделать? Что можешь противопоставить моим острым зубам и когтям?

— Свой ум! — ответила я на эту молчаливую насмешку.

А что мне еще оставалось делать?

Признать свое бессилие?

Я огляделась в поисках чего-нибудь, что можно было использовать как оружие.

В ближайших окрестностях не было ни крепкой палки, которой можно было бы ударить крысу, ни камня, который можно было бы в нее бросить… не драться же с крысами голыми руками!

Я представила, как крысы идут на меня строем, сомкнув ряды,