Фаворит Марии Медичи - Татьяна Яшина

В начале нового учебного года они узнали, что барон Шарль-Анри Лансак из Гаскони не вернется – он утонул, свалившись в колодец.

– Это такой же арабский скакун, как я – епископ! – бушевал Арман дю Плесси. – Канальи! Шестипалые уроды! Темную гриву при светлом крупе считают признаком породы! На этом одре еще Генрих Третий осаждал Монконтур!

Клод Бутийе изо всех сил старался не отстать от друга, хотя это было нелегко – длинные ноги Армана отмеряли арпан за арпаном, и даже сутолока моста Сен-Мишель не замедляла его стремительного шага, так что Клоду оставалось только вприпрыжку следовать в авангарде. К семнадцати годам Арман вымахал выше всех в Военной академии Плювинеля, обогнав и кадетов, и преподавателей.

В другое время Клод поймал бы уже десяток насмешек по поводу своего аллюра, но только не сейчас – шутить над маркизом де Шийу или над его спутником охоты ни у кого не находилось. Клод обожал ходить вместе с Арманом – из-за ощущения словно невидимого плаща, великодушно распростертого над всеми его, Клода, несовершенствами.

Вот и незадачливый лошадник, напрасно надеявшийся выгодно сплавить наследство графа Мондвиля, после долгой болезни все-таки скончавшегося от гангрены – на дуэли с каким-то итальянцем граф получил рубящий удар по ноге, лишивший его половины икры – не посмел и глаз поднять, пока Арман метал громы и молнии, узрев вместо хваленой арабской породы заурядного толстоногого мерина, справившего к тому же десятые именины.

Клоду конь понравился – мощный, спокойный, да и цену барышник не заламывал. Но озвучивать свои соображения он не стал – Арману надо было спустить пар.

– Арабский скакун может не пить по три дня и не снижать скорости, – кажется, Арман начал успокаиваться. – Может вынести двоих из боя, я слышал о таких случаях, хотя, надо признать, это касается арабов, а они сражаются без доспехов, так что двух рыцарей не утащит и арабский конь. Но они такие умные! Могут нести с поля боя даже бесчувственное тело.

– Надо же, – посочувствовал Клод. Может, и хорошо, что арабский скакун оказался фальшивым – вот что бы Арман стал делать, если б слухи оказались правдой?

Денег на редкого коня у маркиза все равно не было – и это было очевидно при взгляде на его скромный суконный дублет цвета желудей, с черной отделкой и узенькой полоской брыжей, на простую перевязь из бычьей кожи – но шпага, к ней прилагавшаяся, столь охотно готова была покинуть ножны, что никто в здравом уме не рискнул бы озвучивать столь опасную истину.

– Промочим горло? – предложил Клод, когда они удалились от густо запруженного горожанами рынка Бюшри с его неистребимым запахом гнилой древесины и свернули на пустынную столь ранним утром – только уличная девка с подбитым глазом волокла последнего загулявшего клиента, да пара калек бинтовали свои культи по пути на рынок – улицу Святого Причастия. Или улицу Сен-Мишель? Он плохо помнил левый берег Парижа за пределами Сорбонны. Клод редко, разве что с Арманом, совершал вылазки за пределы университета да и колет со шпагой вместо мантии студента-юриста надевал нечасто. Хорошо, хоть кошелек не забыл прицепить к поясу – на Армана было мало надежды, он редко имел в распоряжении хотя бы пару экю, но вызвал бы на дуэль всякого, кто посмел бы вслух усомниться в том, что он не может купить Лувр.

Из переулка, ведущего к реке, послышался топот, крики, лязг стали о сталь – и глазам друзей предстала скверная картина – трое на одного. Богато одетый дворянин яростно отбивался от нападавших в одинаковых темных плащах. Кровь уже расплывалась по белоснежному воротнику, но на ногах он еще держался, яростно рыча сквозь ощеренные крупные зубы.

Именно по этому оскалу с расщелинкой Арман и узнал однокашника.

– Дуэльный кодекс требует не отказываться от схватки ни при каких обстоятельствах. Допустим, благородные господа собрались вчетвером на поединок, но у одного внезапно заболел живот или голова. В таком случае дуэлянты вполне могут обратиться за помощью к любому человеку благородного сословия, встреченному на своем пути, с просьбой помочь им в этом маленьком затруднении, – сентенция синьоре Умберто, учителя фехтования в академии, успела вспомниться, пока маркиз де Шийу обнажал шпагу и рывком преодолевал расстояние до дерущихся.

Клод ринулся за ним и едва не свалился в сточную канаву, поскользнувшись на кишках с неделю как сдохшей крысы – успев подумать, что вскоре и его требуха может составить компанию крысиной. Но остаться в стороне было немыслимо.

– Незнакомец обязан ответить, не забыв, разумеется, сделать поклон и взмахнуть шляпой: «Господа, вы оказываете мне честь, которой я едва ли достоин. Я и моя шпага полностью в вашем распоряжении», – а вот ритуальной фразой Арман пренебрег, за что учитель его не похвалил бы. Зато выпад – после отраженной кинжалом шпаги противника – снискал бы похвалу мэтра: укол в руку сразу же заставил того выронить шпагу.

Однокашник издал победный рев и с новой силой навалился на своего визави. Тот, кого Арман ранил, исчез из поля зрения, и это было плохо, потому что следующий боец атаковал, казалось, со всех сторон сразу, Арман еле-еле отбивался, изо всех сил орудуя шпагой и кинжалом, принужденный отступать.

Как там Клод? Он же фехтует как отравленная корова – повернувшись боком к первой паре сражающихся – ого, кровь так и хлещет! – Арман бросил взгляд на друга. Шпага в левой руке плохо служила противнику, но Клоду и этого хватало за глаза – он пятился, выставив перед собой дрожащее острие, как указку.

– Пресвятое чрево! – а вот первому разбойнику приходилось плохо: он еле успевал отражать хлещущие удары – его не кололи, а со страшной силой рубили, словно мечом, и шпага не выдержала и сломалась. Обрадованный однокашник поднажал, и поднятую заслоном руку с кинжалом, плечо, бедро, а затем и лицо его противника покрыли длинные кровавые рубцы. – Шийу, я иду к вам!

Сердце заходится в безумном ритме, взор застилает красная пелена, от противника остро несет чесноком, острие шпаги чуть не сбривает ресницы, ответный выпад – шпага входит в тело – человек пытается последним осмысленным движением вырвать из своей груди две пяди толедской стали – но тщетно. Глаза его закатываются, и одной живой душой на этом свете становится меньше – благодаря Арману.

Клода сейчас убьют. Клод знает это совершенно точно, кое-как он отбил первую атаку, но шпага его дрожит, хотя это не он ранен в руку! Только бы продержаться до помощи Армана! Клод сдирает с плеча плащ и хлещет им по шпаге противника – ему удается выиграть краткий миг, один шаг – Арман делает этот шаг и загоняет острие в грудь раненого.

На Клоде и Армане ни царапины.

На Анри де Ногаре – третьем бойце – нет живого места: порез на скуле, рана над ключицей, порез ниже локтя, из прокола на бедре в сапог ползет кровь.

Но широкая улыбка его – улыбка победителя.

– Благодарю за помощь, господа! – раздувая ноздри, он сдергивает шляпу и кланяется, касаясь перьями окровавленной брусчатки.