За синим горизонтом событий - Фредерик Пол

А хичи, несомненно, сотни тысяч лет назад пустили свои гигантские машины пастись на богатых кометных пастбищах отнюдь не в кометной пустыне. Но если машины исправно работали, они могли там все съесть.

Не исключено, что нам почти ничего не осталось.

Я заснул, думая, каким может быть вкус пищи CHON. Вряд ли он хуже, чем та дрянь, которой мы питались три с половиной года. А питались мы преимущественно отходами собственной жизнедеятельности — после соответствующей переработки, разумеется.

День тысяча двести восемьдесят пятый. Джанин сегодня чуть не добралась до меня. Я играл в шахматы с Верой, все остальные спокойно спали, когда она руками закрыла мне глаза.

— Перестань, Джанин, — спокойно сказал я. Когда я повернулся, она надула губы.

— Я просто хотела попользоваться Верой, — обиженно проговорила она.

— Зачем? Написала еще несколько писем кинозвездам?

— Ты обращаешься со мной, как с ребенком, — возмутилась она.

Как это ни удивительно, но Джанин была одета, лицо ее сверкало чистотой, волосы были намочены и аккуратно уложены. Выглядела она как образцовый здравомыслящий подросток.

— Я хотела проверить с помощью Веры состояние двигателей. Ты ведь мне не помогаешь.

Одна из причин того, что Джанин оказалась на борту, ее светлый ум. Правда, мы здесь все умны, иначе нас не послали бы в такую даль. Но свои способности Джанин проявляет и в том, чтобы добраться до меня.

— Хорошо, — ответил я, — ты абсолютно права. Вера, откладываем партию. Дай-ка нам программу перемещения Пищевой фабрики.

— Пожалуйста, Пол, — ответила она.

Шахматная доска исчезла, и ее место заняло голографическое изображение Пищевой фабрики. Вера пополнила свои данные нашими последними наблюдениями в телескоп, и фабрика стала выглядеть очень похожей, вплоть до пылевого облака и грязно-белых шаров, прилипших к одной из сторон.

— Убери облако, Вера, — приказал я. Расплывчатость изображения исчезла, и Пищевая фабрика стала напоминать инженерный чертеж. — Ну, хорошо, Джанин. Какой у нас первый шаг?

— Мы стыкуемся, — тут же ответила она. — Надеемся, что шлюпка войдет в посадочное отверстие и состыковка завершится благополучно. Если не сумеем, придется каким-то образом прикрепляться к поверхности фабрики. В любом случае наш корабль прочно сцепляется с фабрикой, становится ее частью. Мы можем использовать двигатели для контроля положения.

— Дальше.

— Отсоединяем двигатель номер один и прикрепляем его к кормовой части фабрики. Вот здесь. — Она указала на голографии место крепежки. — Как только он встанет на место, мы приводим его в действие.

— Направление?

— Вера даст нам координаты... Ох, прости, Пол. — Будто по делу Джанин отплыла на полметра и, ухватившись за меня, снова вернулась. При этом она оставила руку на моем плече. — Потом то же самое нужно проделать с остальными пятью двигателями. К тому времени, как все шесть двигателей окажутся на месте, у нас уже будет ускорение в два метра в секунду и начнет работать генератор на плутонии 239. Затем мы растягиваем зеркальную пленку...

— Нет, — перебил ее я.

— О, конечно! — поспешно воскликнула она. — Вначале проверяем все крепления, выдерживают ли они ускорение. Ну, я считала это само собой разумеющимся. Затем начинаем пользоваться солнечной энергией, и когда все расправим, у нас будет около двух с четвертью метров...

— Это вначале, Джанин. Но чем ближе мы будем приближаться к Солнцу, тем больше энергии сможем получать. Хорошо. Теперь займемся физической работой. Как мы будем прикрепляться к корпусу из металла хичи?

Джанин мне долго-долго в подробностях рассказывала, что и как нужно делать, и — черт возьми! — она все это знала. Но блудливая рука ее передвинулась с моего плеча на грудь и начала плавно перемещаться к животу. Все время, пока она мне показывала картины холодной сварки и коллимации двигателей, рука ее гладила мой живот. Четырнадцать лет. Но она не выглядит на четырнадцать, и в ее поведении не чувствуется подростковой неуклюжести, и нет даже запаха четырнадцати. Она успела побывать у Ларви и свистнуть у сестры оставшийся «Шанель».

Спасла меня Вера. И это хорошо, если все принять во внимание, потому что сам я уже не хотел спасаться.

Голограмма застыла, как раз когда Джанин добавляла еще одну распорку к двигателю, и в это время Вера проговорила:

— Сообщение с пункта управления полетом. Прочесть... Пол?

— Давай. — Джанин чуть убрала руку, голограмма исчезла с экрана, и появилось сообщение.

«Нас попросили передать вам следующее предложение. Министерство здравоохранения считает, что до ближайшего психопатологического приступа осталось не менее двух месяцев. А значит, ваше физическое и психическое состояние вполне позволяет демонстрировать вас по телевидению. Если бы вы согласились рассказать, как выглядит Пищевая фабрика, при этом в разговоре подчеркнули, что все идет хорошо и как это важно для всего человечества, ваше выступление существенно уменьшило бы напряжение и возможный ущерб от снижения интереса к проекту и акций протеста. Пожалуйста, поступайте в соответствии с прилагаемым сценарием. Просим выполнить просьбу как можно скорее, чтобы мы могли записать и распространить запись с максимальной пользой».

— Передать сценарий? — спросила Вера.

— Давай, только вначале распечатай, — ответил я.

— Хорошо... Пол. — Экран побледнел, затем опустел, и Вера начала печатать страницы сценария. Я подбирал их и тут же читал, а Джанин в это время будила сестру и отца. Она не возражала против выступления. Джанин всегда нравилось, когда ее снимают для телевидения. Благодаря ему она получала письма от известных личностей, которые не скупились на комплименты «храброй юной астронавтке».

Сценарий оказался таким же напыщенным и глупым, как и в прошлый раз. Я запрограммировал Веру выдавать его нам строка за строкой, и мы могли бы начать через десять минут. Но, конечно же, ничего из этого не вышло. Джанин сразу потребовала, чтобы сестра ее причесала, Ларви решила, что ей стоит подкраситься, Пейтер хотел, чтобы я подстриг ему бороду. В конце концов, включая четыре репетиции, мы затратили на выступление по телевидению шесть часов, не считая месячного запаса энергии.

Вся наша дружная семейка собралась перед камерой. Выглядели мы вполне благополучными и сосредоточенными. Мы объяснили аудитории, которая увидит нас только через месяц, что собираемся делать дальше. К тому времени, как нас покажут по телевидению, мы давно уже будем на месте. И если это принесет хоть какую-то пользу, дело того стоит.

Со времени старта мы испытали восемь или девять приступов этой идиотской стотридцатидневной лихорадки. И каждый раз болезнь у меня проявлялась по-разному: сатириаз или депрессия, летаргия или легкомысленное возбуждение. Я как раз был снаружи, когда начался один из приступов — именно тогда и был разбит большой телескоп. Странно, что я еще смог вернуться на корабль. Мне было просто все равно. В галлюцинациях меня преследовали обезьяноподобные существа, они хотели меня убить. А на Земле, с ее многомиллиардным населением, почти все в той или иной степени оказались подверженными тому же сумасшествию. Каждый приступ превращал жизнь человека в настоящий ад. Положение за десять лет сильно ухудшилось. Восемь лет назад было установлено, что это периодически повторяющаяся эпидемия, и никто не знал, с чем связано ее появление.