Молитва по ассасину - Роберт Ферриньо

Ракким положил книгу на стол. Ему нравилось, с каким пылом отстаивает Сара собственную точку зрения, однако сделанные ею предположения вызывали у него определенные сомнения. Лично он основным фактором, повлиявшим на выбор большинства соотечественников, считал не пример кинозвезд или агитацию религиозных деятелей, а силу оружия. Также, по его мнению, племянница Рыжебородого в излишне мягкой форме описывала ядерную атаку и последовавшую за ней социальную катастрофу.

Бывший фидаин долго разглядывал фотографию Нью-Йорка, не в силах оторвать взгляд от искалеченных небоскребов, серыми обрубками утыкавших мертвый город. Могильник юношеских грез. В тот день мать как раз отправилась в город по делам. Ракким так и не узнал, как она погибла — смятая взрывной волной или позже, во время пожаров и всеобщей паники. Ему тогда исполнилось всего четыре года, и он почти не помнил ее. Отца он помнил чуть лучше. Гнев и смятение, постоянно исходившие от него, вероятно, и послужили причиной его гибели спустя три года. Разрушенной стране не хватало продовольствия, зато в проявлениях человеческой злобы она недостатка не испытывала. Проклятье! Они стояли в очереди за бесплатным супом, и папа держал Раккима за руку, уговаривая потерпеть еще немного. Какой-то мужчина попытался пролезть без очереди. Отец осадил его, и между ними мгновенно разгорелся спор. Ракким сперва даже не заметил торчавшую из груди папы отвертку, лишь почувствовал, как обмякли, выпуская его ладошку, отцовские пальцы. Он стоял, а очередь двигалась мимо. Еще через два года ему на глаза попался Рыжебородый, шагавший по улице…

— Не помешаю, о юноша? — раздался за спиной знакомый грубый голос.

Ракким обернулся.

Дядя Сары сверлил его взглядом из центра кабинета. Суровое лицо избороздили глубокие, казалось, до самой кости, морщины, однако в шестьдесят с небольшим он сохранил прежнее богатырское телосложение. Коротко подстриженные рыжеватые волосы открывали прижатые к черепу уши. В бороде уже просвечивали серебристые пряди, зато голубые глаза совершенно не утратили былой яркости. Некогда крошечное пятнышко на лбу — результат долгих и усердных молитв — с годами разрослось в солидную мозоль. Серая хлопчатобумажная футболка придавала ему сходство с профессиональным спортсменом, впрочем, вполне заслуженно. Увлекшись борьбой еще в колледже, он, если верить биографии, достиг звания чемпиона и с тех пор помимо бычьей шеи имел присущую данному виду спорта манеру агрессивно-близкого контакта во время общения. Раккиму часто доводилось наблюдать, как Рыжебородый, подойдя к человеку вплотную и небрежно приобняв его за плечи, напрочь лишал оппонента присутствия духа. Он подавлял одним видом нависающей могучей плоти.

— Дядя. — Бывший фидаин опустился на колено.

— Не называй меня так и… встань, тебе никого не удастся обмануть. — Глава службы безопасности оглядел его с головы до ног. — Выглядишь здоровым. Судя по всему, бесплодное прожигание жизни идет тебе на пользу.

Ракким замер в ожидании.

— Двое моих агентов хромали, когда провожали тебя сюда.

— Может, им жали ботинки.

— А у Стивенса сломан нос. Ему лицо жало?

— Но ведь я сдержал себя и не стал их убивать. Не мог же я сдаться просто так. Не хотел вас разочаровывать.

— Слишком поздно.

Ракким стоял с гордо поднятой головой, однако замечание задело его за живое.

Рыжебородый наклонился чуть ближе, и бывшему фидаину на мгновение почудилось, будто он собрался извиниться.

— Сейчас расплачешься?

— Нет, даже если вы вырвете мне глаза, о дядя.

Глава службы безопасности разразился громогласным хохотом. Ракким его примеру не последовал, но это, судя по всему, великана не слишком заботило.

— Глаза можешь оставить. — Он открыл дверь в теплицу. — Поговорим здесь.

Чуть помедлив, Ракким вошел. От горячего влажного воздуха рубашка мгновенно прилипла к телу. Рыжебородый же лишь блаженно улыбнулся — несмотря на плотную одежду, он не испытывал ни малейших неудобств.

Теплица представляла собой накрытый стеклянным куполом участок площадью в пол-акра, наполненный всевозможной южной растительностью. Толстые лианы густо оплели стволы гевей, олеандры источали тяжелый сладковатый аромат, а цветы гибискуса розовыми звездочками проглядывали сквозь плотную зелень. Ракким вслед за Рыжебородым двинулся в глубь небольшого искусственного оазиса. Капли осевшего тумана сползали вниз по стеклянным стенам. Листья пальм нежно касались лиц путников, бредущих по узкой извилистой дорожке. Освещенная только луной и тусклыми желтоватыми лампами, теплица казалась миром привидений.

Потревоженные легким колыханием сырого воздуха, снежные орхидеи робко кивали из-за зеленых занавесей. Крошечные водопады, срывавшиеся с декоративных утесов, искусно спрятанные увлажнители, а также мелкий ручей, бежавший по каменному руслу, порождали непрерывный шелестящий гул. Любое активное или пассивное прослушивающее устройство, равно как и микрофон направленного действия, утрачивали здесь способность выделить человеческий голос из постоянного шумового фона. От наблюдений со спутника надежно защищал армированный вольфрамом купол. Заодно он предохранял растения в холодную погоду. Крошечный островок безопасности, спокойствия и гармонии, теплица словно являла собой воплощение рая для жителей пустынь — первых из людей, кому Аллах явил истину. Рыжебородый, вероятно, часто тут медитировал, однако Ракким знал, что в своем убежище он предавался не только благостным размышлениям.

Тяжелая рука легла на плечо и сжала до болевого порога. Затем еще чуть-чуть.

— Ты помнишь, как я впервые привел тебя сюда?

— Это был день, когда вы сказали, что я могу остаться. Что я могу жить с вами и Сарой.

При упоминании о племяннице выражение лица Рыжебородого не изменилось, но пальцы, стиснувшие плечо бывшего фидаина, на мгновение усилили хватку. Итак, больше сомнений не оставалось — Раккима привезли сюда именно из-за Сары. Вот только когда Рыжебородый узнал об их любовной связи? Лишь сейчас или несколько месяцев назад? Вероятно, знал давно и наблюдал, как станут развиваться их отношения, постоянно взвешивая «за» и «против» собственного молчаливого бездействия.

— О чем задумался?

— Вспоминаю день нашей с вами первой встречи.

В то утро Ракким, одетый в белую безрукавку до колен, как и подобает ученику медресе, увидел шагавшего по Пайн-стрит великана. Прохожие поспешно убирались с дороги, вероятно признав в нем некую важную персону, однако мальчик их примеру не последовал, а замер на месте, прижимая к груди Коран и одними губами торопливо нашептывая недавно заученные суры. Верзила с огненной бородой остановился и задал ему какой-то вопрос по исламскому праву. Не получив правильного ответа, он легким щелчком сбил нерадивого ученика с ног. Ракким того и ждал. Выудив в момент удара бумажник великана, он притворно захныкал и поспешил убраться прочь. Ему почти удалось скрыться, когда обворованный мужчина пустился в погоню. Изловив воришку возле самого переулка, хозяин бумажника встряхнул его столь сильно, что у того лязгнули зубы…