Ратибор. Прах и пепел - Александр Фомичев

Тайной Канцелярии? Кого Святослав заместо себя в Мирграде править оставил недавно, покуда сам в походе военном пропадал? Я ничего не путаю, ента же он? И что характерно, бубнит вредно, но слушается ведь!..

— Да он ента, он… Ну и что в этом такого? Вот если, не приведи Велес, случится оборотный случай и приказывать уже мне начнёт Емельяшка, вот тогда ента будет трагедия и я крякну прям в седле от негодования, а тебе станется, чему подивиться… Лучше поведай как на духу, что твоей балде дурной за поход-то этот военный известно? — Ратибор выжидательно прищурился.

— Ты сам про него сейчас ляпнул мимоходом, когда государя за скупердяйство чихвостил. Ну а так, люди разное балакают… — Володий неопределённо пожал плечами, доставая лопату из повозки. — Говорят, что…

— Предлагаю выяснить, что там люди гутарят, в ближайшей харчевне, за доброй чаркой чего-нибудь горяченького аль крепкого, а не на безлюдной тропке под готовящимся вот-вот по новой зарядить ливнем! — сердито прошипел нахохлившийся княжеский племянник. — Ждёте, когда хляби небесные над нами опять разверзнутся⁈

— А ведь ты прав, пустомеля! — Ратибор вынужден был согласиться с шебутным летописцем. — Давайте, пожалуй, до трактира допелёхаем, там и потрещим за милую душу! Только вот прикопаем хотя бы знакомца Володия; негоже хорошего человека волкам на съедение бросать аль просто гнить оставлять, аки падаль какую! А лиходеев в канаву скинем: им там самое место. Время на всякую нечисть ещё тратить не хватало!

— Золотые слова, Ратиборушка! Жаль, что столь простые до безобразия мысли посещают твою рыжую черепушку довольно редко…

— Заткнись, Емельян, — не обращая более внимания на надувшегося княжьего племянника, могучий великан бросил вопросительный взгляд на Володия. — Кибиткой-то своей править можешь?

— Конечно, — прокряхтел тот неуверенно в ответ. — Мне же носяру переломили пополам, а не руки… Вроде бы… Если Вы мне подсобите и проводите до Змейграда, благодарность моя не будет знать границ!.. Расплачусь звонкой монетой, как товар сбуду! И век не запамятую…

— Засохни-ка ты, Вол, вслед за Емелькой, покудова подзатыльник не словил! Нужны мне твои деньги, как ослу второй хвост!.. Я с тобой за батьку и так до конца жизни не рассчитаюсь!.. — рявкнул раздражённо Ратибор, хватаясь за черенок лопаты и принимаясь рыть могилу шагах в десяти от обочины. — Эх, всё самому делать надобно… Дайте мне пару минут!

Быстро выкопав неглубокую яму около метра глубиной, рыжебородый витязь положил в неё тело возничего Зоркомира и тут же его засыпал, водрузив на получившемся пригорке среднего размера булыжник, найденный Емельяном недалече. Как издревле положено самими Небесами, приятели постояли с минуту в тишине над погибшим, отдав тем самым последние почести, и после доброго рыка Ратибора: — Ну усё, погнали, обормоты! Мы же не грибочки, чтоб дождичка ждать, аки судьбы подарок… — странники вскочили в сёдла да поскакали вперёд, не шибко, впрочем, разгоняясь и подстраиваясь под ход еле слышно скрипящей телеги молодого лавочника, к которой вереницей привязали четырёх рысаков, ранее принадлежавших лиходеям.

* * *

Уже смеркалось, и дождь снова лил, будто из ведра, когда товарищи завалились в придорожный трактир под названием «Лисья нора», как гласила потрескавшаяся, обшарпанная вывеска над входом в сие неказистое с виду заведение. Друзья не изменили своим планам, решив переночевать в очередной, повстречавшейся недалеко от дороги, обветшалой, слегка покосившейся таверне, благо стоявшее на дворе осеннее ненастье к привалу под открытым небом по-прежнему не располагало.

Протяжно скрипнула входная дверь. Ратибор, зашедший первым, откинул с буйной рыжей гривы капюшон промокшего практически насквозь плаща и цепким, внимательным взором обежал полупустой зал кабака. Удивлённо задержав взгляд на смутно знакомой, необъятной фигуре, восседавшей в потёмках, в противоположном конце харчевни, рыжебородый великан повернулся к барной стойке, с удовлетворением отметив про себя, что память его не подвела: сам он в данную корчму завернул впервые, но слышал как-то мельком у Феофана в «Четырёх копытах», что «Лисью нору», постоялый двор на Степном тракте, держит женщина. И это ощущалось сразу же, ибо внутри трактира оказалось тепло, чисто и ухоженно. Чувствовалась женская рука. Слабый полумрак, царивший в относительно небольшом, но уютном помещении, разбавлялся лишь десятком горящих свечей в трёх старых канделябрах, периодически потрескивавшими алыми угольками в кухонном очаге и стоящем в начале первого этажа довольно крупном кирпичном камине, что только добавляло комфорта и идиллии, незримыми нитями витавших в трапезном зале.

— Здравия, хозяюшка! Будь так любезна, отвара горячего травяного из ромашек с шиповничком по доброй кружке сообрази троим жутко озябшим с дальней дороги путникам, то бишь мне и двум баламошкам позади, а также в-о-он того аппетитно отдыхающего на вертеле поросёнка! — с порога громыхнул Ратибор, обращаясь к кабатчице, полненькой, дородной барышне средних лет, с интересом повернувшей к вошедшим всё ещё миловидное личико с чуть раскосыми очами, обрамлённое пышной каштановой шевелюрой до середины поясницы. — И о конях наших, кликни кого, пущай позаботятся! Накормить, напоить, помыть да расчесать! Повозка с барахлом тоже наша, притули куда-нибудь на ночку! Четырёх лошадок, что к ней позади привязаны, можешь себе забрать, в качестве платы за ночлег. Ну а за трапезу сытную мы кругляшами рассчитаемся полновесными! Распорядись, уважаемая, сделай милость, а уж я не поскуплюсь! — рыжеволосый воин небрежно метнул трактирщице несколько серебряных монет да вразвалочку прошествовал к оказавшемуся свободным угловому столику, звучно шлепнувшись на дубовую скамейку спиной к стене, а лицом к залу. Зашедшие следом за приятелем, продрогшие до костей Емельян с Володием, беспрестанно шмыгая носами, запросили себе в довесок к уже заказанному по миске горячих щей с потрошками. Восседавшая в таверне немногочисленная разношёрстная публика, оказавшаяся волей случая в «Лисьей норе» в сей непогожий вечерок, без особого интереса скользнула взглядами по новоприбывшим, с плохо скрытой завистью задержавшись лишь на могучем исполине, впечатлявшем своей мощью и статью всех без исключения.

— Здравствуй, здоровяк, коль не шутишь! Е-е-е-х, была бы я помоложе!.. С ходу ущипнула бы эдакого красавца за левую булку!.. Аль за правую… Как звать-величать столь славного воителя? Не представишься? — владелица харчевни восхищённо присвистнула, беззастенчиво и одобрительно разглядывая громадного бойца. Уж в чём в чём, а в мужчинах повидавшая ухажёров на своём веку опытная тётенька явно знала толк.

— Почему же нет? Как проснулся годков двадцать семь тому назад, так Ратибором и брожу с тех пор по белу свету!

— Что ента за плата такая странная за ночку? Четыре лошадки? Не