Глубокий рейд - Борис Вячеславович Конофальский

Он запускает сканирование систем и привычными быстрыми, почти рефлекторными движениями крепит поножи. И подключает их к корпусу, и тут же компьютер находит и опознает:

«…основной блок сервомоторов „правое бедро“ — отсутствует»,- компьютер быстро тестирует присоединённую систему и тут же находит нужный узел.

«…основной блок сервомоторов „правое бедро“ ¬нормально».

«…основной блок сервомоторов „левое бедро“ — нормально».

«…блок приводов правого и левого бедра… — пара секунд…– нормально».

Саблин уже надевает голени. И очень торопится.

«…блок серверы левой голени… — нормально».

«…приводы левой голени… — нормально».

Правая голень…Урядник старается делать всё как можно быстрее: лишь бы не прилетел снаряд до того, как он будет готов.

Теперь боты: на них он тратит по секунде, в них лишь ногу сунуть, и замки срабатывают сами.

«… правый бот, левый бот… в норме, в норме». Компьютер всё зафиксировал, и теперь на левом мониторе всплывает надпись, на которую он редко обращает внимание:

«При необходимости возможна герметичность. Кислородный баллон — сто процентов».

Но пока в этом нет необходимости, теперь вентиляторы и компрессор работают на полную, и в шлем поступает чистый и даже не горячий воздух.

Снаряды больше не прилетают, но это ровным счётом ничего не значит. Он хватает с вешалки пояс-патронташ с офицерским пистолетом, накидывает пыльник, берёт свой потёртый от времени дробовик, на ходу захватывает сейф с документами со стола и у двери — свой ранец.

Урядник выходит из своего КП ровно тогда, когда в командный пункт прилетает очередной снаряд, и, хоть и ослабшая, взрывная волна вместе с песком и ломаным бетоном выталкивает его в траншею.

Он чуть заваливается на стенку, его присыпает грунтом, но тут же в наушниках урядник слышит голоса: крики, вопросы, приказы. Говорит сразу несколько людей, и во всей этой многоголосице он разбирает главную фразу: где командир?

И даже не поднявшись ещё со дна траншеи, он сразу, выкрутив микрофон, произносит ясно и чётко:

— Командир здесь! — и, конечно, половина голосов в эфире утихла. И он продолжает всё с той же так необходимой сейчас твёрдостью в голосе: — Всем соблюдать молчание, я иду от КП в сторону третьего узла, приказные — ко мне, радист — ко мне, заместитель — ко мне, дежурные на узлах — рапорты по ситуации, начинаем со второго номера… Второй узел, слышите меня?

— Так точно, дежурный казак Емелин. По узлу вёлся огонь, артиллерия, пять-шесть снарядов, били точно, но потерь нет…

— Принял, — говорит урядник, и продолжает: — Третий узел…

— Третий узел, дежурный казак Фоменко, у нас всё в порядке, сбили дрон противника.

И тут над траншеей, как раз на пути его следования, рвётся очередной снаряд. Он снова валится на дно окопа, и на него сыплются большие и маленькие комья сухого грунта. Но это не отрывает его от приёма рапортов.

— Четвёртый — принял; пятый, что у вас?

Пока он дошёл до третьего узла, который по сути находился в центре вверенного ему участка, все узлы отчитались… Кроме шестого узла и узла РЭБ.

— Шестой узел? Есть кто? Отвечайте, — требовал командир, но никто ему не ответил. У блиндажа третьего узла его уже ждали и радист Милевич со своей станцией за плечами, и приказные Величко и Самохин.

— Ну, что у вас? — спрашивает урядник, переходя на «близкую» связь, на СПВ,[1] — это чтобы подчинённые не слышали, о чём говорят командиры и противник не фиксировал место излучения электромагнитных волн. И первым ему отвечает приказной Самохин:

— Кладут плотно так, навскидку… Они нам за пятнадцать минут штук семьдесят уже накидали.

— Да, — подтверждает его слова приказной Величко, — прилетает с юга, по вспышкам засекал, километров, может, десять отсюда… И они точно семьдесят штук уже кинули.

— Семьдесят? — переспрашивает Аким. — Значит, работают три орудия минимум, — а потом интересуется. — А потери?

— У меня один, — отвечает Самохин. — Контузия. Ничего… Отдышится.

— У меня тоже один, — говорит Величко.

— Тяжёлый?

— Да нет… Помяло, когда блиндаж обвалился. А он был без брони. Сейчас её откапывает… Жить будет…

Снова прилетают снаряды. Два разрыва, один за другим, где-то в районе второго узла. Саблин не успел задать следующий вопрос, а Величко ему и говорит:

— Узел РЭБ завалило. Я отправил казаков раскапывать.

— РЭБ? — Аким напрягся. Эта новость пока что была самой неприятной.

— Ну да, они по нему сразу накидали штук десять, или больше.

— Вычислили, значит, наш РЭБ, — говорит Самохин.

— Они тут всё вычислили, — холодно говорит Саблин, вспомнив, как точно артиллеристы противника укладывали снаряды в его КП.

И теперь главным для них для всех был вопрос: работают ли узлы РЭБ на позициях или нет?

— Величко, — Саблин принимает решение, — давай разберись с РЭБом, работает он, нет? Откопай их блиндаж… Короче, выясни всё.

— Есть.

— Самохин, — продолжает Аким, — возьми казаков и добеги до шестого узла. Узнай, отчего Клюев на связь не выходит.

— Понял.

«Есть»… «Понял»… Если поначалу, когда он вывалился из своего блиндажа в центре позиции, Саблин немного волновался от непонимания того, что происходит, то теперь эти обычные слова от проверенных и закалённых бойцов вернули Акима в его обычное боевое состояние, состояние холодного напряжения. И сейчас к нему начало приходить понимание того, что происходит вокруг.

И на разорвавшийся совсем недалеко снаряд он уже не обратил внимания.

— Радист!

— Я! — отвечал ему второй связист Милевич.

— Ты в «сотню» что-нибудь писал?

— Писал, что по нашей позиции ведут огонь.

— Что ответили?

— Спросили, где урядник.

— Пиши, — приказывает Саблин. — «По позиции 'десять шестьдесят один» противник ведёт