Христианство и страх - Оскар Пфистер

Но и проницательный мыслитель из Марбургского университета не задумался о том, чтобы проследить роль страха дальше, с вышеупомянутых точек зрения – психологической и биологической. Он тоже застрял на общих фразах и классификациях. Его великая заслуга прежде всего в том, что он заставил всех, кто изучал феномен веры, или в беспомощном изумлении замереть перед страшным mysterium – страхом как таковым, – и тем самым научно капитулировать, не сделав и первого шага, – или начать психологическое исследование и думать в понятиях причинности.

Основанием для прежних неудач было отсутствие научных методов, призванных точно представить истоки религиозного страха, его влияние и его вытеснение. Чего не хватало на практике, так это средств, способных явить на свет психологический процесс, происходящий в подсознании.

Уильям Джеймс, Теодор Флурнуа, Карл Гиргенсон и многие другие склонялись к тому, что источник религиозных переживаний скрыт именно в бессознательном, которое многие воспринимали с некой долей антипатии. Другим казалось, что и вера, и грех со всеми его смыслами, и вся реальность божественной благодати, да и все, что связано со спасением, попадет под угрозу, а то и будет совершенно отвергнуто, если не станет обретаться, как и прежде, непосредственно из откровений свыше – и без всякого посредничества психологии. Отвращение к самой мысли о том, что религиозный страх имеет под собой психологическую основу, не позволило многим взяться за эту задачу хоть со сколь-либо заметным вниманием. Богословы прятались за неприязнью, которую глубинная психология приобрела в их глазах. А когда исследователи, не имеющие отношения к теологии, представляли итоги своих наблюдений о психологии бессознательного, о психологических процессах переживания веры в жизни людей, о религиозных истинах и о сущности религии в целом, они чаще всего проявляли такое непонимание и забвение неизбежных ограничений психологии и такую вражду против любой веры, что легко понять, почему теологи питали столь великое отвращение к любому психологическому исследованию страха. Да и методами такого исследования приходилось весьма долго овладевать.

Но не думаю, будто есть смысл перенимать ошибки оппонентов, лишь бы избежать необходимой научной дискуссии. Я даже убежден, что богословие лишает себя необходимых познаний о важном инструменте, когда не решается исследовать религиозный страх при помощи тщательного психологического метода. Лично меня долг пастыря и подкованная богословием совесть уже тридцать лет тому назад привели к мысли основательно заняться и проблемой религиозного страха, и многими другими феноменами сознательной набожности. Кроме методов глубинной психологии, я не знаю другого средства, позволяющего освободить некоторых больных от пагубных заблуждений в оценке фундаментальных религиозных фактов из Ветхого и Нового Заветов и из истории Церкви – и спасти тех, кто пал жертвой религиозного страха, от тяжелейших страданий и чувства беспомощности.

Мы попытаемся подступиться к решению проблемы религиозного страха с психологической стороны. При этом мы будем отталкиваться от страха, не имеющего отношения к религии: он уже дал психологам важнейшие сведения и не потребует от нас сверхъестественных объяснений, способных свести на нет любое научное исследование. До того, как мы сможем применить психологический метод к религии, нужно тщательно заложить психологический фундамент.

Мы пойдем по стопам Рудольфа Отто, продолжим его путь и изучим роль страха в религиозной жизни и в истории христианской набожности в их историческом развитии; выясним условия и законы его возникновения; рассмотрим то, как страх влияет на сознательную и бессознательную религиозную жизнь; увидим, какие он принимает личины и как трансформируется под влиянием бессознательного; проясним связь страха перед жизнью и страха перед чувством вины; раскроем скрытые тенденции, проявленные в возникновении страха и его последствиях; посмотрим, как религиозный страх влияет на нравственное поведение, а особенно на любовь к Богу и к людям; взглянем на патологические порождения страха; укажем условия, необходимые для освобождения от него и для его полного уничтожения, и обозначим другие психологические задачи, которые попытаемся разрешить в исследовании конкретных проявлений религиозного страха. Разумеется, мы должны приложить все усилия и как психологи, и как историки, чтобы не погибнуть под лавиной фактов и не предъявлять невыполнимых требований к читателям.

В монографии мы не ограничимся только болезненными проявлениями и влияниями страха в христианской религиозной жизни – пусть даже теория страха, примененная нами и кое-где нами же развитая, по большей части, а может, и целиком строится на наблюдениях за больными. Мы не считаем страх абсолютным злом – и допускаем, что он может содержать в себе нечто положительное[28] и стать его началом[29].

И вот на какие вопросы нам нужно ответить. Как именно христианство относилось к страху в ходе своего развития? Как пыталось победить страх перед жизнью и страх вины? Как смогло породить новый страх, а с ним – и последствия, чью связь с источником возможно объяснить лишь в свете теории страха? Могли ли при этом христианская религия и христианская этика сохранить в чистоте намерения своего Основателя – или в христианской набожности произошли пагубные изменения, с этими намерениями несовместимые? Что было суждено религиозному и нравственному благосостоянию христиан? Какие условия позволят сохранить христианскую веру от пагубных искажений, а ее последователей – от вреда? Какое место отвести избавлению от страха в жизненной задаче христиан? Возможно ли для людей, и в частности для христиан, устранить страх совершенно, и нужно ли к этому стремиться любой ценой?

Подводя итог, определим нашу задачу примерно так: «Мы хотим знать, как христианство влияло на страх – и как страх влиял на христианство». Рядом с этим историко-психологическим вопросом встает вопрос из области душевной терапии: «Как защитить христианство и верующих от пагубных пороков, которыми грозит страх?»

Значение нашей задачи огромно. Церковная история показывает, как евангельское учение постоянно неверно трактовалось, и дух этих трактовок противоречил духу Основателя. Иисус проповедовал о Боге как любящем Небесном Отце, а любовь к Богу и ближнему считал главным и единственным требованием и отличительным признаком своих учеников. Но развитие христианской Церкви явило – наряду с замечательными явлениями, которые соответствуют взглядам Иисуса Христа, – постыдную цепь догматических споров и дикого фанатизма, перешедших в варварские войны за веру и гонения на еретиков, а позже – в столетия охоты на ведьм и других искажений Благой Вести Иисуса. История христиан – это не только история христианства, но точно так же – история «не-христианства», а может быть, и «антихристианства». И не надо приписывать эту страшную реальность, от которой сердце любого христианина обливается кровью, наущениям дьявола. От этого те ложные пути развития, которые мы обозначили, не станут понятнее, и никакого способа их исправить нам не представится. Наша задача – при помощи научных методов изучить их возникновение и распознать их причины и правящие ими законы. И для этого нам обязательно нужно рассмотреть взаимоотношения христианства и страха. Только теория страха объяснит нам те изменения, которые под бременем жизненных тягот претерпевает любовь; только она объяснит, почему любовь исчезает, когда возрастает чувствительность к иллюзиям, порожденным страхом и неврозами; и откуда возникают примитивные садистские порывы, которым обычно мешают проявляться культурные традиции; и как формируется толпа с ее непрестанными массовыми неврозами и психозами – и она же укажет еще многие явления, обладающие бесценной важностью для процветания христианства и христиан.