Неотразимый - Мэри Бэлоу

– Вы поступили совершенно правильно, Сэмюел, – успокоила его София. – Так что в следующий раз он уже подумает, прежде чем сразу везти уголь.

– Да, мэм, – сказал он, почтительно кланяясь. – Приказать принести вам чай наверх, в гостиную?

– Да, хорошо, благодарю вас, – с улыбкой ответила она. – Заодно попросите, чтобы туда же принесли и еду для Лесси, а то она, видимо, считает себя слишком благородной дамой, чтобы есть на кухне.

– Да, мэм. – Сэмюел позволил себе понимающе усмехнуться.

Но даже после того, как София сняла капор и разделась, кое-как привела прическу в порядок и поднялась в гостиную, она все равно должна была держать себя в руках, так как появилась с подносом Памела и стала многословно объяснять, что чашка миссис Армитидж, предназначавшаяся для утреннего чая, к несчастью, выскользнула из собственных рук Памелы на пол кухни и вдребезги разбилась.

– И представляете, мэм, повар за это накричал на меня, что вот, мол, теперь у него вычтут из жалованья за разбитую чашку и все по моей вине, мэм! – волнуясь, тараторила ее безотказная служанка. – Хотя я совсем не виновата. Если бы Сэмюел не заорал так неожиданно на угольщика, который хотел пролезть мимо него со своим мешком, будь он неладен, поверьте, мэм, я бы не уронила чашку. Мне так жалко, мэм!

– А мы возьмем и обвиним во всем угольщика, – весело улыбаясь, подбодрила ее София. – Хотя не думаю, что мы сможем вычесть стоимость чашки из его жалованья… Ну ничего, эта чашка тоже очень симпатичная, даже лучше разбитой.

– Да, мэм, – Памела сделала реверанс, – но мне действительно жаль той чашки.

– Успокойтесь и забудьте о ней. – София уже изнемогала от желания остаться наедине со своими мыслями.

Как только за горничной закрылась дверь, София поставила на пол тарелку с едой для собаки, налила себе чаю в чашку с грубым зелено-золотистым узором, заменившую ее изящную фарфоровую чашечку с рисунком из бутонов роз, потом уселась в кресло и закрыла глаза. Наконец-то одна!

София вновь переживала прошедшее утро. Сара, разумеется, пришла в восторг, познакомившись с Четырьмя Всадниками. Это понятно – любая встреча с новым джентльменом приводила девушку в волнение, ведь для нее общение с незнакомыми людьми было в новинку, а до восемнадцатого дня рождения, который отметили сразу после Рождества, ее мир был ограничен стенами родного дома. На каждого мужчину она смотрела как на предполагаемого поклонника. При всем том ее восхищение четверкой друзей было совершенно оправданно. Все они без исключения были чрезвычайно привлекательными мужчинами. Женщины в Испании и Португалии, независимо от возраста, социального и семейного положения, частенько развлекались спорами о том, кто из четырех офицеров самый красивый. Кеннет был самым высоким – впрочем, все они были выше среднего роста, – выделялся очень светлыми волосами и резкими чертами мужественного лица. Рекса природа наградила иссиня-черными блестящими волосами, чарующими темными глазами и неотразимым обаянием. Иден в совершенстве владел искусством соблазнения женщин своими голубыми глазами в густых темных ресницах и бесшабашным отношением к жизни. Натаниель Гаскойн привлекал мягким задумчивым взглядом серых глаз со слегка нависшими веками и замечательной улыбкой. Как заметила жена одного полковника, стоит на него взглянуть, как сразу представляешь его голову на подушке – естественно, рядом с собой. Как и София, каждая находила одного из них наиболее привлекательным, что не мешало им влюбляться одновременно во всех четверых.

Молодые люди были полны энергии, юмора и дерзкой отваги. Со своими ординарцами они всегда оказывались в самой гуще сражения, считали бесчестным посылать младших по званию солдат на опасное задание, чтобы не рисковать самим, и всегда первыми бросались в атаку. Если возникала опасность на чужом участке боя, они не задумываясь неслись туда на выручку. Их командир так же часто устраивал им разносы, как и поздравлял. Он любил говаривать: «Ваше счастье, что вы офицеры, а не низшие чины, – то же самое они говорили и друг другу, – иначе не слезали бы с бревна для порки за неподчинение приказам».

Именно Уолтер впервые назвал их Четырьмя Всадниками Апокалипсиса. Была своеобразная ирония в том, что именно Уолтер так отличился при Ватерлоо, хотя и не был трусом. Но он был человеком без воображения, который воевал по правилам, был преданным и исполнительным солдатом, но не более того.

Не приходилось сомневаться, что при Ватерлоо было множество случаев героизма солдат, подобно проявленному Уолтером. Просто он оказался в нужный момент в нужном месте – если главное значение придавать славе. Или, наоборот, не в тот момент и не в том месте – если прежде всего думать о своей жизни. И вот Уолтер погиб, а Четверо Всадников выжили.

При всем своем восторге от знакомства с ними Сара была крайне разочарована, узнав, что двое из них уже женаты, а двое остальных, пожалуй, слишком стары для нее.

– Ну и что? – надула она губки. – Зато взрослые джентльмены гораздо красивее, тетя София, и с ними интереснее разговаривать. А у молодых обязательно все лицо в прыщиках!

София только усмехнулась. Она бы и не подумала представить четверым друзьям свою племянницу, если бы не была уверена, что они будут любоваться ею не больше, чем просто красивым цветком. При их богатом жизненном, а тем более сексуальном опыте, когда на полуострове им приходилось буквально отбиваться от дерзких знойных красоток, их не заинтересует столь юная и неискушенная девушка.

Проводив племянницу в дом своего деверя на Портленд-плейс, София отказалась остаться на второй завтрак: она стремилась поскорее оказаться дома и разобраться в своих впечатлениях от неожиданной утренней встречи.

София откинула голову на спинку кресла. Прошлое подошло так близко, как будто это было вчера… казалось, оно никогда ее не оставит. Все время, пока они беседовали, она искренне – в самом деле искренне радуясь встрече, невольно думала про себя: «Как бы они смотрели на меня, если бы все знали? С отвращением? С презрением? Или с жалостью?» И понимала, что ответы на эти вопросы имеют для нее огромное значение. Несмотря на то что она не виделась с ними целых три года и, возможно, после предстоящего вечера у Рекса больше никогда не увидится.

Да, огромное значение.

София могла убедить себя, что соглашается оплачивать эти «долги» – почему она все время их так называет? – ради других: ради Эдвина и его семьи, ради своего брата и его семьи. И это правда. Но она должна делать это и ради себя. Она не смогла бы вынести…

Когда София смотрела на красивых и мужественных всадников, разговаривала с ними и смеялась, ее охватило ощущение полнейшей безопасности и защищенности. Но нет, они не могли бы защитить ее, дать ей покой. Напротив…

Увы, у нее появилась еще одна тайна, которой она не могла сними поделиться. Были у нее и другие тайны, всегда были и, видимо, будут. Это стало неотъемлемой, скрытой частью ее жизни. И эту горькую ношу она должна нести одна, никого не обременяя.

И все-таки, пока София была с ними, у нее возникла иллюзия защищенности. По опыту она знала, что это не только иллюзия. Уолтера нельзя было назвать невнимательным мужем, но несколько раз ей приходилось без Уолтера, который отсутствовал по долгу службы, срочно покидать временное пристанище из-за приближения неприятеля. И каждый раз, когда ей больше всего требовалась помощь, один или несколько друзей непременно оказывались рядом и сопровождали ее, стараясь показать ей смешную сторону отнюдь не курьезных ситуаций.