На будущий год в Москве - Вячеслав Рыбаков

Но те и так валили, и ускорять шаги по требованию какого-то полицейского урода не имели ни малейшей склонности.

– Как «русские» пишутся, типа с бутылки пива срисовывал, – прокомментировал энергично смываемую надпись Нат, когда рев остался позади и вновь стало можно разговаривать.

Лэй задумчиво прихлебнул.

– А «соединяйтесь» вроде через «е» надо, – без уверенности сказал он, проглотив. Нат тоже подумал.

– Вроде да, – согласился он. А потом добавил: – Но не поручусь.

– Крутые мы! – хохотнул Лэй. – Год учиться осталось, а моя твоя не понимай…

Нат прихлебнул.

– Между прочим, – сказал он, проглотив, – напиши я такое лет сто назад про евреев – мигом пришили бы сионизм и мировой заговор.

– А напиши я ее сейчас – пришьют руссофашизм, – парировал Лэй. – Привет из двадцать первого века, жидовская морда.

– А тебе из двадцатого, русская свинья, – ответил Нат.

Они захохотали, довольные и собой, и друг другом, на ходу хлопнулись ладонями, тукнулись полупустыми бутылками (там вкусно плеснулось) – и пошли дальше.

Шагов через сто Нат спросил вдруг:

– А ты правда не хочешь… типа к этим записаться?

– К каким?

– Ну, нацболы там… руссофаши… Наверное, если поискать, можно найти.

Лэй брезгливо сморщился. Потом честно попытался сформулировать свои ощущения.

– Как бы влом.

Не получилось. Он, помолчав, поднапрягся еще.

– Я всегда так понимал: если хочешь доказать, что ты типа лучше всех, – сделай чего-нибудь лучше всех. Как бы иначе никак.

И немедленно в душе у него что-то смутно припомнилось, вроде как скользко шевельнулось; будто давным-давно спрятавшийся в норку ужик дернул свешенным наружу мокрым хвостиком. Кажется, это все Лэй не сам придумал, а слышал когда-то от папашки, когда тот еще был папой. Или читал где-то? Ну, не важно.

– А когда говорят, что типа для справедливости надо вон тем в глаз навтыкать, все у них отобрать и нам отдать, – это, ясен пень, просто очередная банда на чужие бабки губу раскатала. А чего я в банде не видал?

Вторая пара бутылок опустела где-то неподалеку от цветочного манежа. Одно время Лэй с мамой любили туда ходить, особенно зимой: снаружи снег, мороз либо слякоть черная киснет в мокрой воздушной серости, а там – типа тропики; тяжело висит глянцевая мясистая зелень, и приторные нездешние запахи, густые и текучие, будто свежий мед, переливаются между невероятными цветищами… Потом маме стало не по карману.

Поставив обе бутылки на асфальт у стены, друзья переглянулись. Расслабон уже слегка наехал; головы малость размякли, и ноги малость обмякли – но не было ни малейшей возможности прервать нежданно-негаданно наехавший на них странный праздник; пир типа духа, торжество совместной свободы. Хотелось, чтобы полет длился вечно.

– До Литейного точек, по-моему, нету, – сказал Нат.

– Пошли на Литейный, – решительно ответил Лэй.

Чего ж не пойти? По прямой идти они были еще вполне в состоянии.

Однако ж один легкий поворот им все-таки пришлось сделать, когда Лэй приметил надпись «Аптека» и вовремя вспомнил, что, зажелав стать добропорядочным сыном, хотел купить маме воз валидолу.

– Стопори, – сказал он. – Заскочим. Или тут меня обожди…

В аптеке никого не было, одна только скучающая стройная дева в белом сидела по ту сторону стеклянной витрины, уставленной разноцветными, глянцевыми, вкусными даже на вид пузырьками и коробочками, и разглядывала порнуху в «СПИД-инфо». Над аптекаршей на стене шибали по мозгам два здоровенных плаката. Один: «Покупайте синекал, имудон, насратол, записдил и другие эффективные и дешевые препараты фирмы „Проктор энд Сфинктер“!» Другой: «Покупайте воду из источника Святой Великомученицы Анастасии! Уникальные целебные свойства святой воды подтверждены новейшей японской аппаратурой!»

– Хозяйка! – басом постарался привлечь внимание аптекарши Лэй. – А хозяйка!

Та обернулась. Встала, заулыбалась приветливо. Снаружи был как бы просто пахнущий пивом небогатый пацан, а внутри – клиент.

– Что вам угодно?

– Валидол есть?

Приветливость исчезла с молодого лица, но положение обязывает.

– Валидол еще зимой снят с производства, – с суховатой любезностью ответила аптекарша. – В нем обнаружены канцерогены. Могу предложить экологически чистое американское средство нового поколения колупал. Очень хвалят.

– Почем? – ошарашенно спросил Лэй. Новость была мелкая, но какая-то убойная: слово «валидол» он помнил, казалось, с пеленок – казалось, валидол вечен…

– Семьдесят два рубля капсула.

– Bay… – Лэй даже отступил на шаг. Потом, каким-то углом ума сообразив, что тоже отдал подконтрольный ему сектор рынка иностранному продукту, громко и старательно поправился: – Блин!

Это было все, что он мог противопоставить экспансии Запада.

– Купил? – обернулся к нему Нат, дожидавшийся на улице с сигаретой в руке.

– Нету… – Лэй не стал вдаваться в подробности. Тоже закурил.

– Понятно. Ежедневно ваша полная параша… – сказал Нат. – Ну что, за пивом? – почти утвердительно спросил он с ударением на последнем слоге.

На пиво у них хватало.

Третья пара бутылок отработала свое уже за Марсовым полем, на Миллионной. Отяжелевшие ноги, размягченные пивом и затянувшейся экскурсией, гудели (ступни стали будто свинцовые, а все остальное вплоть до задницы – из ваты), и дело шло уже как бы к вечеру; мама, верно, уж начала беспокоиться – время возвращения с уроков давно прошло. Кайф накатил, однако ж, несказанный. Лэю было хорошо, и Нату было хорошо. «Сколько ни пей – русским не станешь!» – расслабленно шутил Нат. «Лицам славянской национальности рекомендуется спать на мостовой кверху лицами для облегчения опознания!» – не менее расслабленно шутил Лэй. По четвертой они взяли в ларьках возле Эрмитажа; после этого денег осталось только чтобы до дому добраться.

Почему-то им приспичило ехать назад на метро. Тащиться пешком было уже лениво, а вбиваться в наземный транспорт в такое время, когда все, кто вообще еще работает, как раз с работы едут, – то голяк полный. Заспорили, куда отсюда ближе: до Гостинки или на Васькин. Решили топать на Васькин: наверное, это дальше, зато дорога красивее – мост, простор, набережная перед Универом. Кому нужен вонючий Невский, где не протолкнуться?

Любуясь разлетевшейся на стороны Невой и вертя затуманенными головами, перешли Дворцовый мост. «Клево, да?» – «Угарно, блин!» Свернули по набережной налево. В желто-белом дворце с колоннадой – Лэй не знал, что за банда там угнездилась – явно только что закончилась какая-то миллионерская тусовка, презентация или типа того: черные «мерсы», приглушенно жужжа, роились у дворца, будто раскормленные мухи в щедром на дерьмо выгребном сортире; мужики и дамочки, при всех понтах, торчали на ступеньках с сигаретками, оживленно беседуя, или болтались взад-вперед неторопливо, кое-кто под ручку дружка с дружкой. И разъезжались помаленьку.