И унесет тебя ветер - Жан-Марк Сувира

Однажды мать вошла в комнату, а я стоял у окна. Она фыркнула: „Что ты стоишь столбом?“ Я соврать не решился: „Что-то меня там тянет, а что — не знаю. Хочется пойти туда и посмотреть“. Сказал и думаю: „Сейчас по голове стукнет“. А она только тихонько закрыла окно и сказала: „Что там может быть? Не выдумывай, ложись спать“.

Она так и не знает, что я записываю свои сны и все остальное. У меня уже три толстые тетрадки хорошо спрятаны. Я знаю, там полно ошибок, но исправлять их буду потом, когда стану взрослым.

Меня уже все достало: только и жду ночи. Если не буду ходить в школу, что мне вообще останется, кроме ночных часов? Да и ночью теперь трудно. Тень приходит часто, я чувствую, что она тут, но рядом со мной не становится. Зову ее, а она даже не оборачивается. И меня к себе не подпускает. А все-таки мне кажется, что она меня ждет. Я не знаю, кто она. Может, когда-нибудь с ней заговорю. Я ее не боюсь. Стараюсь заснуть поскорее, чтобы встретиться с ней. Я ее называю просто тенью, потому что не знаю, парень это или девочка. Утром иногда просыпаюсь, не увидев ее, тогда пугаюсь, что она совсем пропала, и потом мне весь день бывает нехорошо. Один раз я ее долго не видел, около трех месяцев. Было очень жутко. А потом опять ее увидел, но все равно: только пойду к ней, она пропадает. Иногда она меня уже достает, не хочу ее больше видеть. Но сны ведь не по заказу приходят.

Я придумал новую игру. Когда выхожу из дома, затеваю какие-нибудь страшные штуки.

Больше всего люблю перебегать улицу в последний момент перед тачкой. Несколько раз меня чуть не сбило, даже казалось, что машина меня задела крылом. Мужики тормозят, выскакивают из автомобиля, орут мне вслед, обзываются. Один так тормознул, что ужас, другая тачка в него сзади въехала — шум офигенный. Водила пытался меня догнать, но я уже был далеко — ноги у меня неслабые. Потом потихоньку вернулся, минут через пятнадцать, — водилы стоят, ругаются друг с другом. Тупо. А мне, когда я в это играю, всякий раз кажется, что я уже вот-вот буду мертвый, и мурашки по спине бегают. Ночью мне снится, что я бегаю по крышам машин, а водилы за мной гоняются, а поймать не могут.

И другие игры придумываю, чтоб было страшно. В городе такого много. Как перечитываю свои тетрадки, так мороз по коже.

Когда мать достает почту, она всегда смотрит, чтобы меня рядом не было. Но один раз я все-таки увидел, как она достала толстое письмо. Оно было в конверте из плотной коричневой бумаги и перевязано веревочкой. Ну, как я и думал, она сразу велела мне выйти из комнаты. Однажды я остался один дома, хотел посмотреть письмо, но шкаф оказался заперт на ключ.

Иногда к матери приходит на ночь какой-нибудь мужик. Обычно разные. Если бывает один, приходит ночи на три-четыре, не больше, а потом уже новый. Я помню, когда был маленький, слышал, как мать с этими мужиками возится. В моей комнате двери нет, и в ее тоже. Я притворялся, что сплю, а сам видел, как они тихонько на цыпочках проходят мимо моей комнаты к матери. А мать, чтобы я их не видел, накрывала меня простыней с головой. Я лежал тоже тихонько, едва дышал, но все слышал. Так много-много ночей я засыпал, накрытый с головой, и мне это дико не нравилось. Я слышал, как она заходит ко мне в комнату, и уже знал: сейчас она меня накроет простыней. Мне хотелось, чтобы она вместо этого взяла меня на руки, только я ни разу не помню, чтобы она так сделала. Я не засыпал, слышал шум из их комнаты, и мне было страшно. Если засыпал потом, мне снились кошмары».