Не бойся полюбить - Уинифред Леннокс

— Да нет, мой дедушка из Калифорнии. У него жены шли одна после другой, а не одновременно, у него не было гарема.

— Уф, — Кэрри откинулась на спинку стула, — отлегло от сердца. — Она демонстративно помахала рукой перед лицом, словно утишая жар.

— Я знаю, англичанкам не нравится гарем. Между прочим, мой дедушка женат на англичанке.

Им принесли пива — Люку пинту, а Кэрри полпинты. Белая шапка пены пузырилась, Кэрри торопливо обмакнула в нее губы. Ей нравилась щекотка пузырьков. Люк тоже сделал глоток, посидел минуту, пытаясь оценить вкус.

— Хорошее пиво. Легкое. Люблю светлое пиво.

Кэрри кивнула.

— И я.

— Ну вот, мы обнаружили совпадение вкусов. Мы оба любим светлое пиво и…

— Собор Святого Павла, — добавила Кэрри.

— Точно.

— Так они познакомились в Сохо? — переспросила Кэрри, словно опасаясь напряженного молчания.

— Да. — Люк улыбнулся. — Мой дед был лихим американским морским пехотинцем. А Джулия — военным врачом.

— Но что она делала в Сохо? Тогда ведь было неприлично…

— Ходить в эти заведения женщинам? Все правильно. Но она была из тех женщин, которые возмущались тем, что мужчинам все можно, а женщинам ничего нельзя. Поэтому она переоделась матросом. У нее были короткие рыжие волосы, веснушчатое лицо, и, как вспоминает дед, она походила на сорванца-малолетку. Они с дедом оказались за одним столиком. Наш матросик, глядя на все происходящее, здорово, по-матросски надрался. А дедушка, не желавший уронить марку американского морского волка, взялся помогать салаге… А, помогая, сделал открытие, что сидел весь вечер за столиком с девушкой.

Кэрри смотрела на Люка во все глаза, ей нравилась легкая ирония, с которой он рассказывал. У него было очень подвижное лицо и живая мимика.

— Они еще живы?

— О, не просто живы. Они здоровы, энергичны. И путешествуют по всему свету.

Он поднял бокал повыше, пристально наблюдая, как торопятся пузырьки подняться вверх, повыше. Стоит ему отхлебнуть глоток, как их не будет… Он перехватил взгляд Кэрри, которая смотрела на его лицо, а она вспыхнула.

Да что с ней такое? Она сидит в пабе с экскурсантом из своей группы, это можно рассматривать как продолжение экскурсии, детальное ознакомление с этнографическими особенностями Лондона. Между прочим, иногда она проводит специальную экскурсию — по старинным пабам Лондона, особенно часто такую «пробежку» заказывают немцы. Поэтому для Кэрри сидеть в пабе с иностранцем — обычная работа. Но что бы она ни говорила себе сейчас, правда заключалась в том, что ни с одним парнем она до сих пор так не нервничала, как с этим американцем.

— Мой дед давно говорил мне, что самое лучшее место для знакомства с будущей женой — Сохо. Он в этом просто убежден.

Кэрри засмеялась.

— Но сейчас дух Сохо не тот. В нем нет терпкости, которая была полсотни лет назад. — Она отвела взгляд и отпила глоток пива. — А тебе тоже хочется, чтобы твоя будущая жена сидела здесь, замаскированная под кого-то?

— Все мы, выходя из дома, надеваем маскарадный костюм, не давая себе в том отчета, — глубокомысленно заметил Люк.

— А… ты хочешь сказать, что легко угадываешь, что под… маскарадным костюмом?

— Да. Я это легко угадываю.

— О.

— Не стоит удивляться. Этому нетрудно научиться. Я не о том, что могу сказать, где и сколько у человека родинок на теле, это может узреть только сам Всевышний, если снизойдет до таких мелочей. — Люк усмехнулся.

— Значит, ты можешь читать чужие мысли?

Люк снова отпил пива, а Кэрри пристально наблюдала за ним, словно пытаясь сосчитать, сколько пузырьков он проглотит на этот раз.

— Я бы выразился иначе. Если внушить человеку свои мысли, то разве трудно их потом угадать?

Он так смешно наморщил нос, что Кэрри расхохоталась.

— Но для этого нужен особый дар, — вздохнула она, отставляя свой бокал.

— Он есть у каждого, но люди не хотят в это поверить. Чтобы его выявить, а потом развить, надо трудиться. А это утомительно.

— Ты хочешь сказать, что можешь любого заставить поступать так, как тебе нужно?

— Конечно. Для этого я и привел тебя сюда.

— Но кто ты, в таком случае?

— Пастор. То есть почти пастор. Без пяти минут.

— Пастор? — изумилась Кэрри, и рука с пивом замерла на полпути к губам. — Пастор… Хм.

— Я пока состою помощником пастора. А ты думала, кто я?

Кэрри помялась, пожала плечами.

— Только не пастор.

— Но кто? Кто?

— О, ты сам сказал, что можешь угадывать мысли. Вот и угадай.

— Хорошо, — тихо проговорил Люк. — Я знаю, за кого ты меня приняла.

Сердце Кэрри билось отчаянно. Она загадала, как делала в детстве: если он сейчас не ошибется, то они с Люком… ох… они с Люком будут вместе всегда!

— Ты приняла меня… за актера. — Люк рассмеялся. — Я угадал, — утвердительно сказал он.

— Да, — выдохнула Кэрри и почувствовала, как закружилась голова.

Перед глазами кружилось лицо Люка, кружились пузырьки в пивном бокале, кружился старомодный вентилятор под потолком. Наконец ей удалось прекратить это кружение.

— Почти пастор, как странно, — задумчиво проронила она.

— Но это так, — бросил Люк, не сводя с нее глаз.

Кэрри повела плечами, словно озябла, хотя щеки ее загорелись. Не могла же она обманывать себя, будто все эти дни не чувствовала его пристального взгляда в Британском музее или в Национальной галерее! Она спросила однажды Тима, как ему группа, втайне надеясь услышать что-то о молодом американце, которого, как ей казалось, трудно не заметить.

Но Тим сказал:

— Обычные янки и типичные австралийцы. Янки для меня все на одно лицо — наглое и тупое. Брр. А австралийцы…

Кэрри засмеялась.

— Достаточно, о них ты тоже ничего хорошего не скажешь. Ты шовинист.

— Янки так кичатся своим долларами, только и слышно: «Куда это занесся фунт стерлинга? Что они о себе думают, эти англичане? Ненормально высокий курс по отношению к доллару!» Только одна старушенция ничего. Представляешь, в прошлый раз напялила кроссовки на три размера больше, наверное, у внука одолжила, а то, говорит, жаль хорошую обувь трепать на вашей грязной Оксфорд-стрит. Эти ваши четыре дамских мили меня достали, говорит. Спрашивается, кто просил ее истоптать всю улицу из конца в конец? Она не пропустила ни одного магазина!

— Но на Оксфорд-стрит и впрямь полно мусора, — вступилась за старушку Кэрри.

— А ее какое дело?! — продолжал кипятиться Тим. — У них в Америке вообще помойка! Представляешь, что за страна — никакой истории, никакой старины. Мой двоюродный брат, ну ты знаешь, я тебе рассказывал, сын моего дяди, у которого…