Мой далекий близкий - Юлия Николаевна Николаева

Родители вздыхают, скорее, с облегчением, Илья тоже. Я не вдаюсь в разговоры, а они не настаивают и семимесячный эпизод под названием “Андрей Шилов” начинает медленно становиться прошлым и стираться ластиком памяти.

Пока несколько дней назад Шилов не звонит мне. Заявляет, что соскучился и приглашает в субботу в ресторан. А я не прихожу. За что в понедельник вылетаю с работу. Методы некоторых не меняются. Впрочем, и это уже не имеет значения.

Утром я проснулась рано, за окном было темно, дождь привычно барабанил в окно.

В итоге поднялась, сварив кофе, уселась на подоконник, включая телефон. Вчера я эгоистично рассудила, что не готова вести разговоры ни с кем, включая родителей, и сегодня ловила сообщения о пропущенных вызовах. Первой позвонила Ирка.

— Аська, — заорала она в трубку, — приеду и убью, коза такая. Хорошо хоть Илюха сказал, что с тобой все в порядке.

С Иркой мы дружим с детства, наши родители жили на одной лестничной клетке, к тому же родили нас с разницей в пару месяцев. Подруга мне почти как сестра, потому и не церемонится в общении. Ирка замужем и уже заимела двух ребятишек, так что последнее время мы видимся несколько реже, но я все равно ее очень люблю.

— Я как новости увидела, чуть в обморок не грохнулась. Ты как?

— Нормально, — ответила ей, — наверное, еще не поняла.

— Да, дела… Хочешь, я приеду? Могу забрать тебя после работы…

— Я не работаю, — вздохнув, рассказала подруге о вчерашнем дне. Ирка, некоторое время помолчав, протянула:

— Да уж… Бывает же такое… Значит, у Шилова были враги… — на мой смешок быстро прибавила: — Я имею в виду такие враги, которые могли пойти на убийство. Ох, Аська, хорошо, что тебя не было с ним!

— Хорошо, — согласилась я.

Мы еще немного поговорили, а потом я, вздохнув, стала собираться к родителям. Посетить их было необходимо, потому что они, пока не увидят дочь своими глазами, не поверят, что я вообще жива.

Мама встретила меня с театральным криком. Она вообще по жизни натура импульсивная, к тому же с актерским образованием, которое осталось нереализованным на сцене. Зато в жизни она отрывалась, как могла.

Папа, глядя на то, как мама трагически застывает в позах и жестикулирует, всегда повторял:

— Наш театр не знает, кого он лишился.

Это обычно маму или смешило, или злило, но актерствовать она переставала.

— Ася, — она осмотрела меня с ног до головы, а потом прижала к себе. Обняв, я похлопала ее по спине.

Появившийся из комнаты папа только бросил:

— Выдрать бы тебя, — и ушел в кухню. Я не совсем поняла, к кому из нас относились эти слова.

В кухне пахло сырниками и кофе, так что желудок у меня заурчал, намекая, чтобы я не отлынивала и ела все, что дают.

Папа, макнув сырник в сметану, откусил половину и прожевав, заметил:

— А я говорил, что он плохо кончит.

— Миша! — мама бросила на него укоризненный взгляд, присаживаясь рядом, и уставилась на меня. — Ну как ты, солнышко?

У мамы все рыбки, зайки и солнышки, так уж повелось. Никогда не известно, кем ты окажешься сегодня, и в этом особая интрига.

— Нормально.

Я поморщилась. Одни и те же вопросы, одни и те же ответы.

— Хорошо, что ты с ним рассталась, он мог и тебя втянуть в криминал, — папа совершенно не обратил на мамины слова внимания.

— Миша! — его имя мама совместила с трагическим жестом, и отец, махнув рукой, подхватил свою чашку с кофе и удалился.

Мама накрыла мою ладонь своей и ответственно заявила:

— Дочка, мне ты можешь все рассказать.

Я пожала плечами.

— Да нечего рассказывать, мам. Папа прав, мы расстались, да и любви большой между нами не наблюдалось.

Томительно вздохнув, мама откинулась на спинку стула, прикрыв лоб рукой.

— Кого я воспитала, — начала она привычную песню, а я подумала, что надо удирать, а то начнется баллада про наши с Ильей нравы, и про то, что мы будем коротать старость в одиночестве, а бедные родители умрут, не дождавшись внуков. В общем, ничего нового. Потому я налегла на сырники и чай.

Уйдя от родителей, однако не спешила отправиться домой. Сидела в машине в соседнем дворе и пялилась на лобовое стекло в каплях дождя. Дел не было никаких, мысли текли вяло.

В конце концов, я сконцентрировалась на вчерашнем вечере, а точнее, на послании, которое кто-то оставил Шилову. В чем смысл этой фразы? Почему я должна была погубить Андрея? И глупое продолжение: не поэтому ли он со мной расстался, что испугался этого послания? Бред, конечно. Как бы я могла его погубить? Зарезать? Придушить подушкой? Или это игра слов и погубить употреблено в переносном смысле?

И зачем все-таки Андрей спустя несколько месяцев решил вернуть меня? Был ли в этом умысел? И не связан ли этот порыв с его неприятностями?

В общем, как ни пыталась убедить себя в том, что меня это не касается, у меня не очень получалось. И поэтому, заведя мотор, я отправилась в сторону офиса Андрея.

В нем царил хаос в натуральную величину. Все вокруг были пришибленные и суетящиеся одновременно. Я направилась в приёмную Стаса Прохорова, зама Шилова. Мы не были друзьями, но виделись довольно часто, так что мое появление его не должно удивить.

В приемной было пусто, а за дверью раздавался громкий голос Прохорова.

— Да срать я хотел на эти документы, — ругался он, по всей видимости, по телефону. — Груз должен быть на месте завтра, или я нахер с вас сниму неустойку.

Наступила тишина, стукнув пару раз, я заглянула за дверь. Стас, закатав рукава светлой рубашки, сидел на подоконнике, ероша волосы. Ему было лет тридцать пять, красавец брюнет, от которого млели все встречные бабы. Сам он активно этим пользовался, и даже успел дважды жениться и развестись, после чего решил, что с браком и серьезными отношениями стоит повременить, и пустился во все тяжкие. То есть начал менять девиц чаще, чем носки.



— Настя, — он посмотрел на меня растерянным и каким-то замученным взглядом. Представляю, как ему сейчас несладко. — А ты чего здесь? — словно опомнившись, встал и указал на диван. — Проходи.

Я села, наблюдая, как он, разместившись рядом, снова ерошит волосы, хмуря лоб.

— Говорят, ты была у него в квартире? — поднял на меня взгляд, я кивнула. — Вы что, снова сошлись?

— Ну это сложный момент.

— А эта куда делась? — он поморщился. — Карина или Марина, как ее… — и тут же добавил. — Извини, голова не варит. Сам не знаю, зачем спросил.

— Когда похороны?

— Завтра в два часа на Серафимовском. Косницын всем занимается.