Звёзды с корицей и перцем - Кира Владимировна Калинина

корзинку с пятнадцатью розами и скромной запиской: «Разрешите пригласить Вас на обед. С волнением и надеждой, преданный Вам, Рикард ди Ронн».

Эльга желчно рассмеялась.

Корзинка роз заняла место на низком столике рядом с двумя другими букетами. Ветер ворвался в открытые на террасу двери, вздул прозрачные занавеси, тронул листья на длинных стеблях. Эльга бережно провела согнутым пальцем по нежным лепесткам, ощущая печаль и странное облегчение. Круг замкнулся, последняя иллюзия сгорела, опав горьким пеплом, и это к лучшему.

Десять лет назад она влюбилась в мираж, в солнечный свет на своём лице, в мечту о любви. В героя без изъяна. Смелого, ловкого, сильного.

А как он умел целоваться!

Значит, практиковался много и со многими, теперь-то она это понимала. Юная Леля в платье с незабудками стала для него минутным увлечением. Риск, азарт, летний зной, горячие девичьи губы…

Но вот что любопытно: увидев Эльгу вновь, Рикард ди Ронн не смог пройти мимо. Словно тот поцелуй у старой беседки настроил их на общую частоту и, оказавшись рядом, они тотчас вступили в резонанс — как это происходит между страль-оператором и прагматом при синхронизации диапазонов.

Случайность?..

Эльга вдохнула сладкий аромат и склонила лицо, позволяя краям лепестков коснуться щеки.

Что ж, она сходит на свидание. Посмотрит на свою девичью грёзу трезвым взглядом взрослой женщины.

А потом решит, как быть дальше.

Глава 3

Рикард ди Ронн вёл себя образцово. Подъехал к двум, как условились. Учтиво восхитился её нарядом цвета шафрана — Мориса Муар позволяла себе одеваться броско. Усадил в длинный сторрианский автомобиль с графитово-серыми дверцами и чёрным кожаным верхом. Пока ехали — совсем недалеко, говорил исключительно о погоде, а помогая выйти у ресторана, задержал её руку в своей не дольше необходимого.

Ресторан стоял над самым обрывом и назывался «Орлиный приют». Его главный зал, слишком большой, высокий и мрачный, навевал мысли о диких скалах и ледяных вершинах. С гор тянуло холодком, но день выдался достаточно тёплым, чтобы обедать на веранде под навесом. Именно здесь ди Ронн забронировал столик.

И он знал, что делал.

Веранда «Орлиного приюта» была прекрасна. Не столько деревянной отделкой и вьющимися растениями на столбах и решётках, сколько видом на Нидельское озеро. Как раз в эту пору по его отлогим берегам цвёл рододендрон. Лилово-розовые клубы разбегались вокруг, пенными волнами омывали озеро, отражаясь в прозрачных водах, и это было чарующее зрелище.

Эльга улыбнулась ди Ронну, показывая, что оценила его старания. Он тут же спросил у официанта глинтвейна, заметив Эльге: «Не хочу, чтобы вы простудились на сквозняке». Но сам лишь пригубил.

— В чём дело, эр ди Ронн, боитесь обжечься?

— Ни в коей мере, милая эра Муар. Но я не пью до ужина, тем более когда за рулём.

— Вы на Смайе, эр ди Ронн. Тут за пару бокалов не штрафуют.

— Штраф заплатить нетрудно, эра Муар. Но рисковать вашей жизнью, управляя машиной в подпитии, я не готов.

— А мне казалось, вы из тех, кто любит риск.

Ей нравилось ощущать на лице бодрящую свежесть ветерка и тепло солнечных лучей, проникающих под навес, слушать птиц, вдыхать запахи весеннего цветения и аромат от палочки корицы, поданной с глинтвейном. И нравилась пикироваться с ди Ронном.

— Есть разница между риском и глупостью, — отозвался тот с тенью раздражения в голосе. — Впрочем, вы правы. С моей стороны некрасиво оставлять вас пить в одиночестве.

Он сделал большой глоток. Затем раскрыл меню.

— Вы уже бывали здесь, не так ли, эра Муар. Чего бы вам хотелось?

— Целиком положусь на ваш вкус.

Было занятно наблюдать, как он делал заказ. Мясные закуски вместо салатов и супов, дорогие фирменные блюда. Официант удалился, и ди Ронн с усмешкой взглянул на Эльгу:

— Я прошёл проверку?

— Узнаю, когда попробую, — ответила она.

А для себя заключила: он не беден, не жаден и не прочь пустить пыль в глаза — как это свойственно мужчинам.

Эльга с любопытством рассматривала своего визави, оценивая, как он изменился за десять лет. Возмужал, это сразу бросалось в глаза. Стал крупнее, плотнее, его запястья больше не казались узкими, черты лица сделались резче и твёрже. Сильный, уверенный в себе мужчина.

— Вы так смотрите, будто решаете, запечь меня на вертеле или порубить на куски и зажарить с чесноком и перцем, — заметил он.

— В коньячном соусе, — добавила Эльга. — Думаю, вам пойдёт.

Только его глаза остались прежними — цвета утренней дымки, но блеск их отдавал холодком.

— Откуда у вас этот шрам? — она дотронулась до своего виска.

— Шрам? Обычно женщины замечают его только в постели. Он же совсем маленький.

Эльга не мигая смотрела ди Ронну в глаза, и его ухмылка увяла.

— Простите мою вольность, эра Муар. Но ваш интерес удивителен... Впрочем, тут нет секрета. Я был на Смайе перед самым закрытием Врат. Тогда случился сбой, если помните…

— Кто же не помнит, — пробормотала Эльга.

— Наша группа помогла восстановить структуру прагмы и вернуть резонанс в управляемый диапазон. Но страль-поток оставался недостаточно устойчивым. Мы покидали Смайю последними. На выходе произошла лёгкая флуктуация, и нас с однокурсником буквально выбросило наружу. Он сломал ногу, я немного разбил голову и получил пару ушибов. Это, — он указал на шрам, — память о том происшествии.

— Вот как, — тихо произнесла Эльга.

А ведь ей приходило на ум, что полуисправные Врата могли подвести. Когда сообщение между Смайей и Сторрой восстановилось, а Рик не дал о себе знать, она первым делом наведалась в библиотеку — просмотреть сторрианские газеты. Из Гристада прислали подшивки за все четыре года, что Врата оставались закрытыми. Нигде не было упоминания о несчастных случаях при эвакуации граждан Старшей планеты. Возможно, нетяжёлые травмы пары студентов не стоили внимания прессы…

— Спасибо, что согласились дать мне шанс, эра Муар, — сказал ди Ронн.

Проникновенные нотки в его голосе заставили Эльгу иронично прищуриться.

— А если бы не согласилась?

— Я снова прислал бы вам розы.

— И стихи?

— Вам не понравилось?

— Отчего же… Но я удивлена, что вы знакомы со смайянской поэзией.

— Шутите? Ренальдом Кальбе у нас зачитываются все, от гимназистов до почтенных старцев. Правда, интеллектуалы предпочитают Янга, но на мой вкус, его философские умствования скучны. У Кальбе больше жизни. В своей «Муке