Вещий Олег - Борис Васильев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Я живой. Можешь потрогать.
Брат не решился. Долго со страхом и грустью глядел на него, потом вздохнул:
– Тебя проклял отец и все мужчины, а мать расцарапала щеки, распустила волосы и рыдала вместе с женщинами. Мы давно похоронили тебя, викинг, и, следовательно, ты – мертв.
Рюрик неожиданно встал и пошел прямо на него. Брат испуганно отпрянул, но Рюрик, не обратив на него внимания, взял топор и начал подсекать березы. Плечи воина тренированнее плеч землепашца, рубка для него – привычное дело, а за день он, бывало, съедал столько мяса, сколько брат – за всю жизнь. Березки безмолвно рушились от его ударов, топор сверкал в лучах низкого осеннего солнца.
– Разве духи способны делать дела живых?
Брат промолчал. Он еще был в смущении. Рюрик прошел еще две полосы, спросил, не оглядываясь:
– Хочешь посеять ячмень?
– Рожь, – тихо сказал брат. – То поле, которое мы с тобой и отцом когда-то расчищали, истощилось за эти годы.
– Отец с матерью живы?
– Мать жива.
Наконец Рюрик воткнул топор и сел передохнуть. Брат осторожно, по шажочку, приблизился к нему.
– Устал?
– Устал, – ответил Рюрик, имея в виду не топор, а всю жизнь.
Брат понял его и вздохнул:
– Есть выморочный надел. Бери вдову в жены, она еще молода… – Тут он замолчал, с сомнением оглядев кольчугу Рюрика, отделанную серебром, его дорогое оружие, золотой пояс. – Конечно, тебе придется просить прощения у старейшин, но, может быть, они позволят тебе откупиться.
Рюрик расхохотался. Громко, зло. Над собой, поняв, что не будет торжественного приема, всеобщего благоговения и девушек с охапками соломы.
– Я разучился ласкать землю. А без ласки она не родит. Как женщина.
– Тебя отравила война. – Брат вздохнул. – Война и кровь. Соха надежнее меча, старики говорят правду.
– Я правитель Великого Новгорода, брат.
– Ты взял его мечом?
– Я захватил его хитростью.
Брат сокрушенно покачал головой. Долго разглядывал корявые ступни, утоптанные тяжким трудом.
– Хитрость острее меча, но то и другое притупляется.
– То и другое надо оттачивать.
– Значит, ты приехал таким нарядным, чтобы сманить юношей в свою ватагу?
– Я много лет не был дома. Я не знаю, сколько голодных зим прошло без меня.
– Великий Тор не допустил голода.
– У нас разные боги, брат, – усмехнулся Рюрик. – У меня – Великий Один, требующий крови и отваги, у тебя – Великий Тор, требующий труда и пота. А ведь мы выросли из одного детства.
– Из детства уходят разными дорогами. И из тех юношей, которых тебе удастся сманить, ни один не станет правителем даже захудалой деревеньки, пока ты жив. Не сей соблазн в селении, Рюрик, тебя забросают камнями. И первый камень брошу я.
Рюрик уехал, несолоно хлебавши, но не мог вернуться в Новгород. Он согласился на условие Гостомысла править с родом своим только потому, что это обеспечивало наследственность власти. Трувор предан и исполнителен: он утвердит порядок, вырезав сторонников Вадима Храброго и прочих непокорных, но этого мало для будущего спокойствия. Нужен кто-то с мощной дружиной, и такой есть. Есть побратим, с которым он в залог вечного союза обменялся сыновьями. Конунг северных русов Ольбард, прозванный Синеусом. И вместо Новгорода Рюрик направился в Старую Русу – зимовье Синеуса и его дружины.
Синеус встретил его с подобающими почестями. Был трехдневный пир, бои воинов, подарки, и по обе стороны конунга русов сидели Рюрик и Бьерн. Юноша окреп, уже участвовал в боях, и Синеус – шумный, громкий, веселый – предлагал обрить его по обычаям русов, оставив на темени чуб, и женить на русинке.
– Пока Олег подрастет, Бьерн станет водить мою младшую дружину, князь Рюрик. И нам не страшны будут ни новгородцы, ни кривичи, ни роги, ни чудь с мерью, весью и финнами!
– Юную силу нужно развивать в боях, а не в постелях с женщинами, конунг. Подождем, пока у моего сына созреют плечи и он научится рубить с двух рук, как положено варягу.
– Ты прав, князь Рюрик, но Бьерн уже не варяг. Он сын Новгородского владыки.
Синеусу ничего не надо было рассказывать, потому что он знал все: у него были надежные люди в Новгороде. И Рюрик ничего не рассказывал три дня, пока шли пиры и ристалища. Конунг русов казался слишком шумным, чтобы хитрить, и Рюрик не брал в расчет его хитрости. Правда, Синеус остановил движение родственного русам племени рогов на западе, умело сдерживал напор славян-кривичей с юга, но очень уж давно жил в славянском окружении, то воюя, то мирясь, а потому, с точки зрения побратима, в известной степени подпал под влияние славянского простодушия. И Рюрик терпеливо ждал, когда Синеусу надоест бражничать.
– Значит, ты предлагаешь мне из равного стать третьим братом, – сказал Синеус, когда они наконец-то перешли к делам. – Ты – варяг, конунг Рюрик, и, кто бы ни назвал тебя князем, навсегда останешься им. Еще не убив медведя, ты уже примеряешь его шкуру на свои плечи, берсерк.
– Это – для новгородцев. Они жаждут порядка, потому что без порядка нет торговли, а без торговли нет Новгорода. А нам с тобой делить нечего, в конце концов, мы всегда сможем договориться, кто сядет выше, а кто – ниже.
– А Трувор Белоголовый? – Нет, конунг русов совсем не был похож на простодушного гуляку. – Он – из твоего племени и всегда быстрее найдет путь к твоему сердцу, чем я. И всегда будет два брата, а не три. Два проще трех для того, кто умеет убеждать. Вот и правьте вдвоем в Новгороде, а нам, русам, оставь свою милость, вечный мир, согласие и… и сына.
Рюрик не спешил с ответом. Конечно, два правителя лучше трех, потому что второму не с кем сговориться. Но у Синеуса – могучая дружина, слава вождя и воля конунга, а что есть у Трувора, кроме преданности? Но преданность нельзя взвесить, а силу дружины Синеуса придется взвешивать всегда. Кроме того, у Трувора есть взгляд. Тот собачий, преданный взгляд, с которым он протянул Рюрику свой меч в поединке. Почему-то в этом взгляде Рюрику чудился другой взгляд: полный презрения взгляд старого конунга… И сказал:
– Трувор очень огорчил меня, конунг Ольбард. Он пренебрег моими просьбами, устроил в Новгороде резню и ожесточил сердца славян. И ты совершенно прав, когда говоришь, что двоим править легче, чем троим.
– Благодарение Перуну, мы поняли друг друга. Какую часть Земли Новгородской ты отдашь своему соправителю?
– Ты хочешь укрепиться в Изборске?
– Я хочу, чтобы с рогами всегда разговаривал ты, князь Рюрик. Мне кажется, нам всем будет удобно, если ты отдашь мне Белоозеро на прокорм дружины. Тогда у меня вряд ли возникнет желание наведываться в Новгород без твоего повеления.