Лебединые одежды - Екатерина Гордиенко

Орвар прикусил зубами ее нижнюю губу. Когда она попыталась вырваться, он усилил давление. Когда он отпустил ее и отступил назад, тонкая струйка крови стекала по ее подбородку на свитер. Он оглядел ее так, словно она испачкалась по своей вине.

— Вернись наверх и приведи себя в порядок. — Его голос звучал совсем бесчувственно, как механический. — Тебя будут видеть слуги и мои люди. Ты всегда должна выглядеть безупречно. Греттир даст тебе телефон. Ты можешь гулять по дому и саду. Не подходи к воротам и не разговаривай с охраной, иначе будешь наказана. Если тебе понадобится выехать в город или что-то купить, позвони мне. Кивни, если поняла.

Она кивнула.

— Сегодня вечером мы будем ужинать в доме моей сестры и ее мужа. Оденься красиво, но скромно. Наши женщины не открывают шею и руки перед чужими мужчинами. Кивни, если поняла.

Она бросила на него ненавидящий взгляд, затем обошла по широкой дуге и вышла из столовой.

— Хильд!

Она обернулась, уже держа руку на перилах лестницы.

— Если ты попытаешься вскрыть вены или сделать другую глупость, я сам поеду в Клаксвуйк. Поняла?

— Да.

Да, чтоб ты сдох! Ворон за окном каркнул, второй ответил ему таким же хриплым криком, затем они оба сорвались с ветки и скрылись за выступом крыши.

Хильд смотрела на свое лицо в зеркале. Зрелище было неутешительным. Если багровые пятна, оставленные пальцами Орвара на ее шее, удалось спрятать под высоким воротом платья, то припухшую губу она могла бы скрыть только чадрой. К сожалению, такая одежда для вечерних визитов не предполагалась.

Она бросила пакет с замороженным горошком в миску. Горничная заберет вместе с испорченной одеждой. Оказывается, в доме работало множество народу. Как только за Орваром закрылась входная дверь, возникший неизвестно откуда официант принялся за уборку посуды после завтрака, повар прислал ей на утверждение завтрашнее меню, личная горничная поинтересовалась, довольна ли хозяйка состоянием ее одежды и не имеет ли каких-то пожеланий.

Никаких пожеланий, кроме льда и стакана водки.

Хильд попыталась познакомиться с домом, но это оказалось выше ее сил. Смотреть, как люди опускают глаза и отводят взгляды от ее разбитого лица было так стыдно, что она заперлась в комнате, похожей на небольшой кинозал, включила занимающий полстены телевизор и тупо пялилась на дурацкий старый фильм, где за спятившим ветераном вьетнамской войны гонялась вся полиция маленького американского городка. Мне бы его проблемы, подумала она.

* * *

Пришлось доставать из корзины косметичку. Удивительно, но ни тушь ни помада не засохли. Еще удивительнее, что работа на холодном ветру никак не отразилась на состоянии ее кожи, белой и гладкой, как фарфор. Разве что веснушки выцвели. Темная, почти вишневая помада, замаскировала прокушенную губу. Правда, она выглядела немного вызывающей рядом с ее светлыми глазами и волосами, но если ужин пройдет при свечах, то такой макияж будет вполне уместным.

Орвар придирчиво осмотрел ее с ног до головы от носков серебристых туфель до бриллиантовых заколок в высоко поднятых на затылке волосах. На секунду сжал губы. Ну, какого рожна тебе не хватает, с тоской подумала Хильд, в этом платье можно идти на открытие монастырской школы.

Он слегка согнул руку в локте. Немного поколебавшись, Хильд подошла и положила ладонь на его рукав.

— Идем. Машина ждет.

Машина оказалась лимузином с кожаным салоном, неестественным обилием хромированных деталей и полностью укомплектованным баром. Там даже была икра и устрицы на блюде со льдом! И тем более непонятно, зачем нужна была вся эта роскошь, когда машина проехала метров триста и остановилась у следующих по улице ворот, затем свернула, проехала еще столько же и остановилась перед крыльцом, до боли похожим на дом самого Орвара. Только знамя над входом было алое, и рисунок на нем совсем простой — золотая корона, коротко и ясно.

Орвар, как настоящий кавалер, обошел машину, открыл дверь с ее стороны и протянул ей руку. Хильд внимательно посмотрела ему в лицо и поняла, что сейчас не время показывать характер. Руку она приняла.

— Зачем столько хлопот? Мы могли бы просто пройти пешком.

— Не в этих туфлях, дорогая.

Ааах, он подхватил ее на руки, пронес несколько оставшихся до крыльца шагов, поднялся по ступеням и, словно хрустальную рюмочку, поставил перед дверьми.

Их уже ждали. Высокого мужчину с темными, почти черными волосами и глазами звали Хоконом, а его жену, сестру Орвара, Фрейей.

— Мой конунг, — на секунду склонил голову Орвар.

Хильд чуть не закашлялась. Конунг? Эти любители ролевых игр уже начинали действовать ей на нервы. Впрочем, Фрейя сразу же разрядила обстановку. Она взяла Хильд за руки и расцеловала ее в обе щеки, для чего маленькой жене конунга пришлось немного приподняться на цыпочки.

— Добро пожаловать, Хильд. Мы рады видеть тебя в нашем доме.

Она улыбалась так, словно действительно была рада. И ее улыбка ничуть не потускнела, ни когда Хильд рассказала, что она родом из маленького городка на границе с Норвегией, что родители умерли, когда ей было пятнадцать лет, что она получила образование в интернате, а последние три года работала на рыболовной шхуне. И да, даже получила квалификацию рыбака. И собиралась учиться на ихтиолога, но… Хильд бросила случайный взгляд на Орвара, поперхнулась и замолкла.

— Очень интересно, — сказала Фрейя. — А чем отличается пелагический трал от кольцевого невода? Всегда хотела узнать.

К тому моменту, когда было покончено с яблочным пирогом, Хильд слегка охрипла, а конунг Хокон выглядел немного ошеломленным, после подробного описания процесса приготовления хаукарля (1). Во всяком случае, из-за стола он встал с явным облегчением.

— Пойдем, Орвар, выпьем чего-нибудь покрепче.

Орвар бросил Хильд последний предупреждающий взгляд и покорно поплелся вслед за зятем.

— А мы выпьем кофе с ликером, — сказала Фрейя. — Какой предпочитаешь, Хильд, яичный или шоколадный?

Вообще-то она не пробовала ни того ни другого. На Овечьих островах и женщины и мужчины пили водку, разница была лишь в объеме (и количестве) стаканов, но раз такая важная дама, как Фрейя Инглинг считала, что Хильд достойна пить ликер среди всей этой роскоши, то кто она такая, чтобы возражать.

— Шоколадный, пожалуйста.

Некоторое время они молчали, затем Фрейя отставила чашку в сторону и тихо спросила:

— Хильд, что у вас с Орваром происходит?

Опасные нотки в ее голосе предупреждали, что жена конунга интересуется вовсе не романтической историей любви богатого бизнесмена и бедной сиротки.

— Что ты имеешь ввиду?

— Я имею ввиду твою разбитую губу.