Ее андалузский друг - Александр Содерберг

Ларс Винге набрал номер Гуниллы Страндберг. Она, как всегда, не ответила, и он положил трубку. Через сорок секунд зазвонил его мобильный.

— Алло!

— Ну? — спросила начальница.

— Я только что звонил тебе, — проговорил он.

Тишина в трубке.

— Ну?

Винге прокашлялся.

— Помощник забрал медсестру.

— Продолжай.

— Он отвез ее в ресторан, где Гусман угостил ее обедом.

— Прерви наблюдение и приезжай в офис, — сказала она и отключилась.

Ларс Винге следил за Гектором Гусманом и Ароном Гейслером с тех пор, как Гусман выписался из больницы. Работа неинтересная — совершенно не о чем рапортовать. Он считал, что такие задания должны выполнять другие — у него куда более высокая квалификация. Он по сути своей аналитик, поэтому его и взяли. Во всяком случае, именно так сказала Гунилла Страндберг, когда двумя месяцами раньше предложила ему работу. В результате он день за днем просиживал в машине, ведя слежку, в то время как остальные члены рабочей группы занимались сбором сведений, разработкой возможных сценариев дальнейших событий и теоретическими выкладками.

Ларс проработал в полиции двенадцать лет, прежде чем на него вышла Гунилла. До этого он работал в полиции общественного порядка Западного округа, пытаясь хоть как-то сгладить этнические противоречия. В своей работе он чувствовал себя одиноким. Коллеги не проявляли такого интереса к общественным вопросам, как он. Ларс по собственной инициативе написал отчет о положении дел в округе. Отчет не вызвал никакого резонанса и не получил признания. Впрочем, если быть до конца честным, Ларс и писал его лишь для того, чтобы хоть чем-то выделиться среди коллег-бройлеров. Именно так он воспринимал своих соратников: грубоватые, с неестественно раздутыми бицепсами, мощными шеями и расплывшимися лицами. Большинство из них казались ему интеллектуально неразвитыми. Они со своей стороны тоже недолюбливали его, не считая за своего, и он все время это ощущал. На службе Ларс Винге не был тем парнем, с которым другие стремились работать в паре. Когда им случалось дежурить по ночам, он проявлял осторожность, в случае опасности уходил в сторону, давая дорогу большим гориллам. За это его постоянно подкалывали в раздевалке.

Однажды утром, разглядывая себя в зеркале, Ларс вдруг осознал, что у него слишком детское лицо. Он решил исправить эту ситуацию при помощи новой прически — расчесал волосы на прямой пробор. Ему показалось, что у него стал более впечатляющий вид. Теперь его стали называть «штурмбаннфюрер Ларс». Это куда лучше, чем раньше, когда его называли «девчонкой» или «шелковым мальчиком». Он, как всегда, делал вид, что не слышит.

Ларс Винге старался делать свою работу как можно лучше, избегал ситуаций насилия и ночных дежурств, стремился заслужить расположение начальства, пытался поддерживать с коллегами разговоры ни о чем. Однако все шло вкривь и вкось, все его избегали. У него началась бессонница, на лице возле основания носа выступила экзема.

Через два года после того, как его рапорт об этнических противоречиях был готов, сдан в архив и, скорее всего, забыт, ему позвонила сотрудница Главного управления полиции, представившаяся как Гунилла Страндберг. По голосу и манере говорить она не походила на полицейского и еще меньше походила на сотрудника полиции своей внешностью, как он отметил, когда они встретились в центре города за деловым ланчем. Ей было больше пятидесяти, но меньше шестидесяти, у нее были коротко подстриженные черные волосы с проседью, красивые карие глаза и ровная молодая кожа. Именно на это Ларс обратил внимание в первую очередь — на ее упругую кожу. Гунилла выглядела моложе своих лет, казалась здоровой и свежей. Она производила впечатление человека спокойного и корректного, но иногда могла и улыбнуться. Спокойствие, которое она излучала, базировалось на глубоком осмыслении всего происходящего и планировании каждого последующего шага. Казалось, Страндберг сознательно выбрала такой стиль, полностью отказавшись от спонтанности и случайных импульсов. Во всем чувствовались ее зрелость и понимание того, как одним неосторожным движением можно испортить все. Кроме того, она умна и компетентна в своем деле — не имела склонности ни преувеличивать, ни преуменьшать, видя мир четким и реалистичным. Он сразу почувствовал ее превосходство, однако его это не расстроило — это показалось ему естественным.

Страндберг рассказала ему о группе, которую ей поручили создать, — своего рода пилотный проект в борьбе с организованной преступностью, в первую очередь международной, и о том, что они будут пользоваться первоочередным правом у прокурора, чтобы дела поскорее передавались в суд. Она сказала также, что прочла отчет Винге и сочла его исключительно интересным. Ларс изо всех сил пытался скрыть, что его буквально распирает от гордости. Он согласился с ее предложением еще до того, как она успела рассказать ему, в чем будет заключаться работа.

Через две недели его перевели из компании «бройлеров» в Западном округе в аналитическую команду в Эстермальме.[7]В свои тридцать шесть ему пришлось снять форму и носить штатское, ему повысили зарплату, и его охватило ощущение, что именно так он и представлял себе свою дальнейшую карьеру, — что кто-то заметит и оценит его заслуги и знания, значительно превосходящие, по его мнению, средний уровень.

После долгих дней безрезультатной слежки за Ароном и Гектором настал перелом. Гунилла это предсказывала — она говорила, что медсестра еще появится и станет ключевой фигурой в расследовании. Ларс уже забыл это ее предсказание, но в тот день, увидев, как Арон Гейслер открывает дверцу автомобиля перед медсестрой, он снова осознал величие Гуниллы.

Ларс припарковал машину перед полицейским участком на Брахегатан, зашел внутрь, кивнул коллегам, которых даже не знал по именам, и прошел сквозь одноэтажное здание участка к высотному дому позади него.

Три смежных помещения, вытянутых по одной линии, — самый обычный офис, похожий на любой другой, безликая мебель, толстые папки на полках из светлой сосны, унылые картины по стенам, а на окнах — длинные полосатые занавески, повешенные кем-то еще в середине девяностых.

Эва Кастро-Невес улыбнулась ему, когда он прошел мимо. В одной руке она держала мобильный телефон, набирая номер, в другой — бутерброд. Эва всегда все делала на бегу, все время находилась в движении. Ларс улыбнулся ей в ответ, но она уже не увидела этого. Он зашел в следующее помещение, где сидели Гунилла и Эрик. Начальница держала возле уха телефонную трубку. Эрик, ее брат, как всегда с красным от повышенного давления лицом, наполнял латунную табакерку с изображением викинга на крышке жевательным табаком из пластиковой упаковки. Эрик Страндберг жил на никотине, кофеине и фастфуде. Неухоженная борода и редкие седые волосы придавали ему запущенный вид. Он всегда говорил громко и держался с высокомерием, видимо, оставшимся у него с подросткового возраста и никем вовремя не подкорректированным. Однако у Эрика было одно качество, которое Ларс очень ценил: он дружески и естественно принял Ларса, когда тот начал работать у них. Казалось, он не оценивает Ларса, а принимает его таким, какой он есть.