Большая книга о разбойнике Грабше - Гудрун Паузеванг

Не успели они встать, как проявились их противоположные привычки. Грабш и не собирался чистить зубы.

— Опять, что ли? — возмутился он. — Только вчера почистил! У него с недосыпа было плохое настроение. Поэтому он к тому же запретил Олли выгонять летучих мышей.

— Они тут висели, еще когда мой дедушка разбойничал, — ворчал он. — Они привыкли к пещере, а я привык к ним. Нельзя вот так все взять и поменять. Так и до обморока недалеко.

— Но с летучими мышами невозможно поддерживать чистоту, — упрямо говорила Олли.

— А ты здесь не у своей фрау тетушки-чистюли, — отвечал он, — ты живешь в пещере разбойника!

— А почему не может быть чистой пещеры разбойника? — поинтересовалась она. — Я, например, не хочу, чтобы летучие мыши гадили мне в суп.

— Тогда ешь на улице, — пробурчал он. — А я буду есть в пещере. И летучие мыши тоже останутся.

Шел дождь. Олли не могла есть суп на улице. Но летучие мыши не гадили в суп, потому что она повесила скатерть — прямо над столом. Ничто никуда не падало, и Олли с разбойником помирились.

Но тут же начали новый спор. Теперь спорили о портрете на стене.

— Это вообще кто? — спросил Грабш. — Непонятный мужик с лентой через плечо, будто подарок с бантиком?

— Президент нашей страны, — удивленно ответила Олли. Заметив, что он не понимает, о чем она говорит, Олли добавила:

— Президент — это самый главный в стране.

— Не нужен нам с тобой главный, — решил Грабш, сорвал со стены картину и с размаху швырнул в ближайшее болото.

— Что тебе в голову взбрело? — рассердилась она. — Знаешь, какая рамочка дорогая?

— Если дело в рамочке, награблю тебе и получше, — проворчал он и вернулся к тарелке с супом.

Но вскоре они опять помирились и решили ночью отправиться на разбой вместе — в первый раз!

— Этой ночью добудем все, что тебе захочется, — расщедрился Грабш.

В полночь они вышли из леса на окраине Чихендорфа и стали пробираться полем к дому тети Хильды. Олли пролезла через окно в туалете и прошмыгнула в свою комнату мимо спальни храпящей тетушки. Там она сложила в чемодан платья, обувь, мешочек с расческой, мылом, зубной щеткой и всякой всячиной, швейные принадлежности и три книжки, выставила чемодан в окно, где ожидал разбойник, а следом вылезла сама, прихватив маленький радиоприемник.

— Радио? — удивленно зашептал он. — Не бери. От него один шум. Не годится для потайной пещеры.

— Я не буду его включать, — прошептала Олли, — но заберу. Не хочу оставлять его тете.

На обратном пути, пока они крались по полю, Олли шептала:

— Как здорово у нас получилось! Я и не думала, что разбой — такое простое дело.

— Ты же брала свои собственные вещи, — заметил Грабш, — потому и несложно. А завтра ночью куда тебе хочется?

— На фабрику, — с жаром ответила Олли.

Следующей ночью они пробрались на фабрику «Труд и Спрут». Спрятавшись за бесконечными рядами крашеных и некрашеных свиней-копилок и за штабелями коробок, в которых копилки посылали по почте, воровская парочка ждала, когда сторож обойдет зал и уйдет в каморку — вздремнуть полчасика.

За эти полчаса Олли и Грабш подкрались к печи, в которой днем обжигали глину в формах для свиней-копилок.

Печь была размером с комнату и, к счастью, достаточно остыла, так что Грабш мог снять дверцу и взвалить себе на спину.

— Ради бога, Олли, зачем тебе дверца? — спросил он.

— Мне? — переспросила она. — Мне-то она не нужна. Но знаешь, как они завтра обрадуются, если ее не будет!

И она показала на рабочие места девушек-раскрасчиц. Их кисточки и краски лежали рядами на длинных столах, а столы тянулись из конца в конец рабочего зала.

— Смотри, — показала она, — мое место было вон там. Если бы они только знали, что это я устроила им выходной! А может, и два дня пройдет или даже три, пока они закажут и доставят новую дверцу — она ведь такая большая и толстая, да?

— Да, чертовски большая и толстая, — кряхтя, отозвался Грабш из-под своей ноши. Пот катился у него по голой спине. Через пятнадцать минут он поставил дверцу на землю у магазина «Мужская одежда Шникершнукер» и украл рубашку оливкового цвета, которую тут же надел.

— А теперь, — шепнула Олли, — украдем ключи у школьного сторожа! Пусть дети завтра тоже порадуются. Пока он без ключей откроет все классы, наверняка пройдет первый урок.

— Ну, если это так надо, — вздохнул Грабш, взвалил на спину дверцу и зашагал вслед за Олли.

Связку ключей они нашли в большом коридоре на втором этаже, в кармане синего халата сторожа. Выйдя на улицу, Олли забросила ключи в мусорный контейнер садового хозяйства «Помидорка» и насыпала сверху охапку листьев.

— Вот, — сказала она. — Это мне по душе, и остальным тоже понравится — почти всем.

Грабш хотел сбросить свою дверцу туда же.

— Нет-нет, — зашептала Олли, — тут ее, чего доброго, слишком быстро найдут! Дверцу придется тащить к нам в пещеру.

Разбойник скорчил рожу и покрутил выпученными глазами, но так, чтобы Олли не видела.

— Нет, правда, — довольно рассуждала она, — я думала, что разбойничать гораздо труднее. Только есть очень хочется. Ты тоже проголодался?

Из-за угла показался мальчик на велосипеде. Это был подмастерье пекаря — маленький, худенький и заспанный. На багажнике у него стояла большая корзина со свежими булочками. Грабш печной дверцей преградил ему дорогу и рявкнул:

— Булки на бочку!

Мальчик, побледнев от страха, затормозил и спрыгнул с велосипеда. А Грабш скомандовал Олли:

— Возьми сколько нужно и мне тоже набей полные карманы.

— Не надо, пожалуйста, — жалобно попросил мальчик. — Мастер разорется, когда недосчитается булочек. Он не поверит, что это были вы, господин Грабш. Он уже сказал, пропадет хоть одна булочка — и я могу прощаться с работой. Не надо…

— Что стоишь? — поторапливал Грабш Олли. — Уже светает, а с дурацкой дверцей на спине я и так тащусь, как черепаха!

— Я у него ничего не возьму, — сказала она.

— Чего-чего? — переспросил он, сбитый с толку, и уставился на нее, разинув рот. Но тут на другом конце улицы показался полицейский. И парочке пришлось срочно сматываться.