Одиночка - Луис Ламур

Они не раз спасали друг друга от гибели, но никогда не говорили об этом, разве что шутя, потому что такие поступки принимались как должное.

До него донесся нежный смех Ленни. Она с кем-то разговаривала в лавке, с Харди, должно быть. Мгновенный укол ревности удивил его. С тех пор как расстался с Мэри, он не думал всерьез ни об одной девушке… хотя не стал бы утверждать, что их не было вовсе. Слабый пол к нему благоволил. Со многими юными мексиканками у него сложились прекрасные отношения, но он внимательно следил, чтобы они не переросли во что-нибудь более значительное.

Дождь пошел неожиданно. Мужчины бросились к дому и остановились на террасе, слушая, как ливень грохочет по крыше. С неба хлынул настоящий водопад. Стихия как бы сыграла с ними злую шутку — такой ливень может столько бед натворить, а уж тропы размоет точно.

Воздух наполнился так хорошо знакомым запахом выжженной солнцем земли, впервые за долгое время смоченной дождем.

Помолчав, Чавез сказал:

— Персонал банка на месте. Когда я вошел, они считали золото.

— Что-нибудь еще?

— Из любопытства я затеял разговор о схватке между тобой и Рэньоном. Они заспорили… все разделились на два лагеря.

— Ты упоминал мое имя?

— Нет… едва ли.

Дождь загнал всех в помещение, где царила обычная для такого заведения обстановка. Метис, сидя за столом под керосиновой лампой, большими темными руками лениво тасовал колоду карт. Дэч и Спэньер устроились за стойкой, вспоминая прежние дни.

Как только появился Чавез, Харди отвел его в уголок и стал о чем-то с ним договариваться.

Все они выглядели как мирная группа ковбоев, пережидающих непогоду. Но завтра им предстояло принять участие в головокружительной авантюре. Их ожидали бешеная скачка и град пуль. Завтра они идут на Обаро, ставший роковым для грабителей.

Консидайн наблюдал за плавными мягкими движениями темных рук, совершенно очарованный их ловкостью. Этот человек просто чудеса делал с картами… Старый шрам на давно не бритом лице метиса резко выделялся при свете лампы.

Спэньер повернулся к Чавезу:

— Мы должны тебе за ужин.

— Да ладно. Забудь. Ты друг Дэча.

Он взял с прилавка сверток и протянул его Ленни.

— Что еще за штучки? — резко спросил Спэньер. Чавез пожал толстыми плечами.

— Подарок от Харди.

Губы Спэньера побелели, и он рывком разорвал сверток. В нем оказалось несколько пакетов с дамскими принадлежностями, которыми Ленни так восхищалась. Швырнув сверток Чавезу, старик повернулся к Харди.

— Когда моей девочке будет нужна одежда, я сам куплю ее. Люди твоего пошиба способны бросить тень на все, до чего только могут дотянуться. Оставь ее в покое, слышишь?

— Не бери в голову… старина, — беззаботно сказал Харди, произнеся, однако, слово с легким презрением. Лицо Спэньера потемнело.

— Ну ты, грязный молокосос!

В следующее мгновение рука Харди рванулась к винтовке, но взять ее он не успел, так как Дэч оказался более проворным. Он схватил парня за руку, затем встал между ним и Спэньером.

Харди вырывался, но понимал, что Спэньер уже держит свою винтовку наготове.

— Он проворнее тебя, Харди, — сказал Дэч. — Прекрати. Харди вдруг затих, глядя через плечо Дэча в темно-серые, ледяные, беспощадные глаза старика. Внутри у него все сжалось. Он никого не боялся, но узнавал смерть, когда встречался с ней лицом к лицу. Сейчас понимал, что только вмешательство Дэча спасло его. Никогда прежде он не видел, чтобы кто-нибудь так быстро вскидывал винтовку. Если не считать Консидайна.

— Он не хотел меня обидеть, — запротестовала Ленни. — Ему только хотелось сделать приятное.

— Отправляйся в свою комнату! — Спэньер указал на строение с другой стороны площади.

Ленни вспыхнула, но послушно повернулась и вышла. Спэньер убрал винтовку, невозмутимо обвел взглядом лица присутствующих и последовал за дочерью.

Харди несколько секунд стоял молча; его гнев испарился — гнев сменило удивление.

— Спасибо, — сказал он тихо, — спасибо, Дэч.

— Пустяки, — ответил Дэч, затем добавил мягко: — Он крутой старик, так что не думай, что ты потерял сноровку. Я бы никогда не стал тягаться с ним, если он с оружием.

Теперь метис раскладывал карты, и их легкое шуршание о столешницу было единственным, что нарушало повисшую в комнате тишину. Дэч взял свои одеяла и отправился через площадь на ночлег, а через минуту за ним последовал Харди.

Разыгравшаяся сцена только усилила напряжение, которое испытывал каждый в преддверии завтрашних событий.

Ленни лежала в комнате, которую они занимали с отцом, завернувшись в одеяла и глядя в темноту. Она думала не о происшедшем инциденте, который мог окончиться стрельбой, а о Консидайне.

Ей никогда не встречался такой человек. Конечно, он вел жизнь, которая ставила его вне закона, но она чувствовала, что ее отец относился к нему с уважением, — а Дэйв Спэньер уважал не многих.

Тогда, после их первой встречи в старом убежище беглецов, отец предостерегал ее: .

Охваченная тревогой, она повернулась на другой бок. Дождь все еще шел, но было душно. С карнизов капала вода, и в комнате пахло грязными постелями и разным хламом. Не в силах уснуть, Ленни долго крутилась под своими одеялами и, наконец, села.

Отец спал, по-стариковски похрапывая. Она посмотрела на него с нежностью. Он так старался обращаться с ней мягко, но так мало знал о том, как проявить свою любовь. Может быть, Консидайн такой же?

Поднявшись с постели, Ленни с невероятной осторожностью, хотя в дождь отец спал более крепко, чем обычно, — в одной тонкой сорочке подошла к двери, тихо открыла ее, еще раз оглянулась на спящего отца и вышла на длинную веранду.

После душной комнаты воздух на улице казался ароматным и прохладным. Она пересекла двор в направлении конюшни, как в детстве испытывая удовольствие оттого, что грязь просачивается между пальцами ног. Испытывая потребность любить кого-то и проявлять о ком-то заботу. Ленни часто, когда ей бывало одиноко, приходила к лошадям.

Вспышка молнии осветила низкие, тяжелые грозовые тучи над плоской черной вершиной горы. Сквозь темные облака проглянула луна, и ее рассеянный серый свет залил послегрозовой пейзаж.

Она вошла в конюшню. Лошади зафыркали в притворном ужасе. В темноте были видны только белки их глаз. Ленни шептала им ласковые слова и гладила шею своей лошади.

Вдруг голова лошади дернулась, и девушка обернулась. По двору сквозь кисею дождя к конюшне шел Консидайн. Испугавшись, девушка отступила к стойлу.

— Ты не должна выходить из дома так поздно, Ленни. — Он говорил спокойно, и страх оставил ее. — Здесь много апачей.