Миланский вокзал - Якопо Де Микелис

такой трюк на стоящем на ногах человеке, да еще и таких габаритов, как Гора, могло прийти в голову только сумасшедшему или вконец отчаявшемуся человеку.

Вцепившись в плечи противника, который шатался из стороны в сторону как раненый слон и размахивал руками над головой, пытаясь ударить его, Меццанотте закричал, чтобы набраться смелости, продолжая сжимать шею Буттерони изо всех сил и пытаясь не ослаблять хватку. Он не сдался даже тогда, когда тот, хватая ртом воздух, бросился назад, придавив его к вагону «Интерсити», а от боли в ране на спине перед глазами замелькали звезды. Это длилось несколько минут, тянувшихся как несколько часов, а затем Гора наконец рухнул на землю без сознания и остался лежать там.

* * *

Все еще не вполне веря в благополучный исход поединка, Меццанотте несколько мгновений лежал на огромной спине Буттерони, переводя дыхание. После этого очень осторожно встал на ноги. Он чувствовал себя выжатой тряпкой, и, по мере того как уровень адреналина спадал, давала знать о себе боль. Его спина нехорошо пульсировала, а задняя часть рубашки была вся в крови.

Дрожащими руками Рикардо нагнулся, чтобы подобрать с земли свою фуражку, и надел на Буттерони наручники, используя не одну, а две стяжки, которые он затягивал на запястьях до тех пор, пока не увидел, как они исчезают в его дряблой плоти. Затем втащил себя в вагон, но не обнаружил там ни Овиди, ни агента «Полфера». Их, должно быть, забрали Карбоне и его ребята. Пошатываясь на ватных ногах, Меццанотте двинулся вдоль перрона.

Увидев, что он снова появился на перроне, Колелла побежал ему навстречу. Он спрашивал его, как дела и что произошло, но Рикардо не обращал на него внимания.

– Откуда там, черт возьми, взялся Карбоне? – прорычал он, схватив приятеля за лацканы куртки. – Я же сказал: предупреди начальство!

Колелла объяснил ему, что это было решение Карбоне. Тот перехватил четырех агентов, конвоировавших двух ультрас, и те ему все выложили. Он сказал, что позаботится обо всем, приказав ребятам немедленно приступить к работе.

– И где он сейчас? – спросил Меццанотте, озираясь по сторонам. Ситуация стала намного спокойнее, столкновения с болельщиками прекратились.

Оказывается, когда Карбоне вернулся со своим раненым коллегой и сделал победный знак, среди ребят тут же раздались аплодисменты. Кто-то позвонил Далмассо, который потрудился лично приехать сюда, чтобы поздравить его. Видать, сейчас Карбоне вместе со всеми большими шишками в офисе поднимает бокалы за себя, любимого.

– Кардо, я спрашивал его, где ты, но он сказал, что не видел тебя.

Вот же сукин сын! Карбоне не только оставил его на растерзание Горы, не пошевелив пальцем, чтобы помочь, но и принял все лавры за спасение офицера сопровождения.

В ярости Меццанотте направился было к отделу, но его ноги подкосились, а спину пронзила колющая боль. Чтобы не упасть, он был вынужден вцепиться в руку Колеллы.

– Филиппо, помоги-ка… Думаю, мне нужна «скорая».

2

Меццанотте чертыхался сквозь зубы посреди толпы, собравшейся у самого основания эскалатора. Было уже восемь часов, и он опаздывал на понедельничное совещание. Комиссар Далмассо не позволял им расслабляться; он очень дорожил этими заседаниями, на которых они вместе подводили итоги расследований и текущих операций, планировали работу на неделю и, по его словам, укрепляли командный дух.

Колеса машины Рикардо снова были проколоты, хотя с некоторых пор, в целях предосторожности, он парковался в нескольких кварталах от дома и не оставлял машину на ближайшей парковке. Из-за этого Меццанотте был вынужден сесть в метро. С тех пор как на предыдущей неделе прокуратура завершила предварительное расследование и представила обвинительное заключение, угрозы и запугивания в его адрес участились: анонимные записки, телефонные звонки с угрозами посреди ночи, поцарапанные бока автомобиля и проколотые шины. Даже коврик у двери, и тот поджигали пару раз. Если целью злоумышленников было основательно истрепать ему нервы, у них это почти получилось. Дата предварительного слушания будет назначена со дня на день, и хотя прокурор Требески заверила Рикардо, что вызовет его на допрос только в случае крайней необходимости, он уже знал, что, так или иначе, ему придется давать показания в суде, перед всеми. Меццанотте предпочитал не думать об этом – при одной подобной мысли он чувствовал, как по телу расползается липкое, зловещее беспокойство.

– Пропустите, пропустите…

Перекинув через плечо сумку с формой, Рикардо прокладывал себе путь через толпу людей, уныло ползущих по металлическим ступеням наверх. Шрам на спине немного тянул под повязкой, но уже не болел, хотя швы сняли всего несколько дней назад. Он вышел на свежий воздух прямо у подножия надвигающейся массы станции, когда-то белой, но теперь обшарпанной, испачканной отравленным выхлопными газами и копотью воздухом. Строгий и торжественный фасад колоссального здания, расположенного на полпути между собором и римскими банями, доминировал над площадью Дука д’Аоста. Справа от него возвышался небоскреб «Пирелли», на который годом ранее упал небольшой туристический самолет, на несколько часов погрузив город в кошмар 11 сентября; слева был вход на улицу Витрувио с ее блошиными однозвездочными отелями, которые часто посещали проститутки и сомнительные типы, а напротив, в конце портиков улицы Витторе Пизани, была площадь Республики, окруженная зданиями 1950–1980-х годов.

Тридцатые и небоскребы…

Центральный вокзал был открыт в 1931 году, в разгар фашизма, но дата представления первого проекта относится к далекому 1912 году. Его архитектор Улиссе Стаккини назвал Центральный вокзал «собором движения». Перегруженный украшениями и орнаментами, он не имел четко очерченной архитектурной структуры – вероятно, из-за долгой и беспокойной истории его строительства. Ар-нуво, ар-деко, неоклассицизм, рационализм и викторианский стиль были нагромождены друг на друга в беспорядке, граничащем с китчем. В городе этот эклектичный и помпезно-монументальный коктейль иронично называли «ассирийско-миланским». Ясно дело, Центральный вокзал сложно было назвать красивым – скорее он был уникальным в своем роде. И прежде всего большим. Отвратительно, запредельно большим.

Во внушительной центральной части, на куполах которой возвышались два огромных крылатых каменных коня с конюхами рядом, три высоких квадратных портала с колоннами выходили на Галерею делле Карроцце, своего рода грандиозную крытую улицу, где движение становилось более оживленным. Пройдя через портал в центре, Меццанотте двинулся по широкому и многолюдному пешеходному тротуару, который отделял сторону галереи, отведенную для такси, от стороны, где было разрешено движение частных автомобилей, проскальзывая между попрошайками и африканскими и китайскими торговцами. Уголком глаза он заметил небольшую группу людей в грязной, потрепанной одежде, которые оживленно спорили, передавая друг другу упаковку дешевого вина, наполовину скрытые за машинами, припаркованными у основания одной