Гарем до и после Хюррем - Николай Непомнящий

Хюррем-султан, она же Роксолана

Более значимым, чем это удобное соседство, был тот фатальный факт, что устное слово турецкого султана обладало деспотической силой, а повелитель не был застрахован от влияния женщин. Сам Сулейман не был свободен от влияния одной женщины, хотя и не позволял ей руководить собой. Селим, поддававшийся настроениям, тем не менее придавал большое значение исполнению Соколлу обязанностей визиря, поскольку тот игнорировал интриги гарема. Однако, когда запои Селима участились, власть в гареме приобрела его первая кадын Hypбану, она же венецианка Сесилия. Будучи матерью Мурада, она вытребовала для себя титул валиде, то есть матери султана, после смерти Селима. Таким образом, впервые мать султана стала содержать свой собственный двор в серале. Hypбану не намеревалась расставаться со своей властью в пользу первой кадын своего сына. Ее внутренняя Тронная комната должна была оставаться таковой. (О Нурбану мы еще расскажем дальше.)

Затем, после убийства престарелого Соколлу, был устранен последний барьер наследованию женщинами власти. Последовавший за этим век был назван турками Кадынлар султанати («правление фавориток»). Мурад приблизил к себе прекрасную венецианку, женщину из дворянской семьи Баффо, известную в гареме под именем Сафия (Сафийе), Светлая. Светловолосая или рыжеволосая пленница турецкого капитана (а может быть, секретный агент, внедренный в гарем дальновидными венецианцами?), Сафия отстаивала интересы Венеции в престолонаследии в пользу своего сына, как это раньше делала Роксолана-Хюррем.

Поскольку Мурад увлекался женщинами, Hypбану, его мать, подыскивала ему любовниц, способных отвлечь султана от опасной Сафии. Мурад с готовностью отдавался развлечениям, ведь и его отец замыкался в гареме, а государственными делами управлял диван… Это, к слову сказать, благоприятно отразилось на делах. Престиж Османской империи в Европе возрос после того, как Венеция нашла на международной арене общий язык с Францией. Однако с поставками в гарем многочисленных женщин с рынков рабынь усилилась власть смотрительниц за женщинами, и Сафия, возможно, руководимая венецианцами, определенно влияла на действия турецких армии и флота. Торговка бриллиантами, еврейка по имени Чиарецца, служила посредницей для ее связи с венецианским дипломатическим комплексом, магнифика комунита.

С возвышением Сафии были умерщвлены девятнадцать сыновей Мурада от других женщин! Беспрецедентный по кровавому ужасу рекорд! Сделавшись матерью наследника султана, она приобрела колоссальные возможности влиять и на операции турецкого флота.

Мурад III

Когда заступил на трон ее сын Мурад III, Сафия встретила растущее сопротивление. Венецианская мать султана в гареме была, возможно, замкнутой и недоступной, но вне его ее считали смертоносной фурией. Из-за решетки смотрового окна она следила за дебатами в диване, не имея возможности находиться там собственной персоной.

В период максимального обострения борьбы между ней и визиратом Сафия стала поставлять своему сыну женщин, чтобы он меньше отвлекался на государственные дела. Однако восстание на северной границе империи позволило военачальникам вырвать Мурада из сераля и поставить его во главе армии, совершавшей поход в Венгрию, как это часто было при Сулеймане, начиная с его первого похода в тридцатилетнем возрасте.

Когда в отсутствие султана поставки женщин в гарем не прекратились, Сафия была устранена единственно возможным способом. Ее задушил в постели слуга-евнух другой женщины. Это было одно из многих в череде убийств в гареме.

Все беды обычно начинались внутри перенаселенного сераля, выходя наружу. Как только сын султана начинал претендовать на власть, он становился объектом интриг женщин, едва достигших половой зрелости. Последствия заключения в гареме сразу же сказывались на заступившем на трон наследнике, который держался гарема и попадал под влияние валиде и их окружения.

Такое положение дел способствовало, в свою очередь, усилению власти аги янычар (который, подобно главе преторианской гвардии, формировал охрану дворца). Отдельные женщины редко могли быть уверенными в своем превосходстве без поддержки смотрителей за женщинами гарема и самого аги. К этому треугольнику неожиданно добавлялся четвертый фактор в лице выпускников дворцовой школы, расположенной на противоположной стороне третьего дворика сераля.

Поэтому, вопреки сплетням, выходившим из дверей гарема (одни из них были известны как «Двери шалей», а другие как «Двери похорон женщин»), вопреки и без того фантастическим историям, приукрашенным в закоулках района Галата иноземцами, искавшими наиболее сочные сюжеты из жизни «Гран Серальо», вмешательство кадын в государственные дела империи могло быть исключительно эпизодическим.

Как правило, это случалось, когда женщина старшего возраста цеплялась за власть над молодыми обитательницами гарема.

Жизнеспособность османского режима подрывало воспитание в гаремной среде. Внук Мехмеда III был, несомненно, слабоумным. Другой внук, Осман, был убит янычарами.

Затем первая кадын гарема по имени Кесем попыталась приобрести такую же власть, какой обладала Сафия. Однако ее сын Мурад IV отверг влияние гарема и увлекся военным делом. От пьянства и болезней молодой султан был очень робок. Говорят, Мурад умер в припадке страха перед затмением солнца.

Возможно, слабоумием страдали и Мурад, и его брат Ибрагим. В любом случае их неспособность противостоять интригам матери приводила к конфронтации между различными силами в серале, не уступающей по трагичности шекспировскому «Гамлету»…

Молодой Мурад, умиравший в своих спальных покоях, искал удовлетворения в том, чтобы ненавистный ему Ибрагим умер раньше его. Оба брата были последними потомками мужского пола правящей османской семьи. Мурад назначил одного из фаворитов, главу оруженосцев, своим наследником. Он велел казнить Ибрагима, который был заключен в одно из помещений рядом с покоями султана. (Это была предтеча знаменитой «клетки», в которой часто содержались братья наследника султана и их дети в целях изоляции от окружающего мира.) Если бы повеление Мурада о казни было исполнено, то это оборвало бы династию Османов, уничтожило бы айин (обычай) и сделало бы неопределенной судьбу империи.

В условиях кризиса правления ближайшее окружение Мурада испугалось выполнить его повеление, тем более что его исполнителям грозила карами Кюсам. Они сообщили умирающему султану, что Ибрагим якобы задушен.

Говорят, после смерти Мурада Ибрагим был так напуган, что забаррикадировался в своей камере, когда к нему прислали людей, чтобы выпустить его на волю. Даже когда Ибрагима опоясали мечом Османа, назвав султаном, животный страх его не покинул. Он боялся матери, дворцовых заговоров, и эта боязнь провоцировала безумные поступки. Еще больше, чем Иван Грозный, умерший два поколения назад, Ибрагим был подвержен фантастическим видениям, терроризируя окружающих. Его короткое восьмилетнее правление было отмечено пагубным превосходством гарема над государственной властью.