Роман с бабочками. Как человек влюбился в насекомое - Шарман Эпт Рассел

Но на синтез этих соединений растение вынуждено тратить много ценных ресурсов. Кроме того, насекомые способны адаптироваться к новым ядам. Некоторые растения задействуют третью линию обороны — испускают в воздух химические сигналы, не стыдятся взывать: «На помощь!»

Зов слышит наездник. Слышат и другие хищники — например, маленький, но прожорливый клоп. Они следуют за ароматической струей, выпущенной растением, обнаруживают гусеницу и нападают на нее. Для растения эти насекомые — верные рыцари.

Раненые растения также выделяют химические вещества, рекомендующие ночной бабочке больше не откладывать на это растение яйца. И бабочка повинуется, зная, что защитные системы растения активированы гусеницами, которые составят конкуренцию ее собственным детям. Вероятно, эти сигналы понятны и дневным бабочкам.

Вот опять оно, иное измерение, — совсем рядом, но недостижимое, лежащее за пределами известного нам мира: крик о помощи на молекулярном уровне, запах интриги, секретный текст, невидимо написанный прямо на воздухе, которым мы дышим.

В этом тексте много уровней. Смесь химических веществ, испускаемая растением, может сообщить, к какому именно виду принадлежит гусеница, жующая лист. Известить разборчивых наездников, что эта гусеница будет самым подходящим хозяином для их потомства.

Как удается растению различать гусениц разных видов? Как оно отличает укус гусеницы от других ран и повреждений? Исследователи полагают, что химическое соединение, которое рассказывает об этом дереву, синтезируется бактериями, живущими в кишечнике гусеницы.

Гусеницу предают все, кому не лень. Такое вот детство. Роман Диккенса, да и только.

Когда мир полон опасностей, очень важно иметь друзей. Есть они и у гусеницы, хотя их немного. Среди них преобладают муравьи, но, осмелюсь заметить, попадаются и люди. Например, стипендиат Макартуровского фонда[7] Филип Девриз, занимающийся гусеницами уже тридцать лет.

В студенческие годы Фил специализировался на ботанике, а очень многие его друзья изучали бабочек. В полевых экспедициях эти ребята носились туда-сюда с сачками и торжествующе вопили, Фил не мог с ними состязаться.

Тогда он изменил правила игры: стал выискивать то, чем гусеницы питаются. А где пища, там и сама гусеница.

Позже в своей книге «Бабочки Коста-Рики» он не без лукавства написал: «Как отрадно, наблюдая за бабочкой, установить, с какими кормовыми растениями она связана, в какие сложные системы взаимоотношений она вовлечена в данном биотопе; просто махать сачком и добывать экземпляры — удел лентяя».

Союзы муравьев и бабочек Фил начал изучать на Борнео, где наблюдал, как группа муравьев вела переговоры с гусеницей голубянки. Но с тем же успехом это могло случиться в Канаде, в Центральной Америке или в Англии. Более двух тысяч видов бабочек по всей планете страдают мирмекофилией — любовью к муравьям.

— Я осознал, что эта тема мне еще долго не надоест, — говорит Фил.

В Панаме Фил экспериментировал с гусеницами эрицинид. Кормятся они на молодых побегах деревьев, у которых около основания листьев имеются маленькие нектарники. Выделяемая нектарниками сладкая жидкость привлекает муравьев, которые и охраняют дерево от других прожорливых насекомых. Те же муравьи ухаживают за личинками эрицинид и защищают их от хищных общественных ос.

По обычаю биологов, Фил не ограничился наблюдениями, а принялся ставить опыты: сажал одних гусениц на растения с муравьями, а других — на растения без муравьев и, глядя на часы, устанавливал, сколько проживут первая и вторая группа. Если на растении присутствовали муравьи, они рьяно защищали гусеницу. Если муравьи отсутствовали, какая-нибудь оса тут же пикировала на лист, жалила гусеницу, расчленяла и уносила останки. Неохраняемые гусеницы спустя несколько минут превращались в корм для голодных личинок ос.

Осы, казалось, вели себя намного логичнее муравьев. Но у муравьев свой расчет. Юных гусениц эрицинид они игнорируют; ждут, пока те вступят в третью стадию развития и обзаведутся новыми органами. В этой фазе, когда муравей гладит гусеницу по спине, оттуда высовывается раздвоенная железа, похожая, по выражению Фила, на пальцы резиновой перчатки хирурга. Из железы выделяется капля прозрачной жидкости, которую муравей высасывает с явным удовольствием.

Муравьям так нравится эта жидкость, прозванная «медвяной росой», что они неустанно поглаживают гусеницу. По оценкам Фила, муравьи, толпящиеся вокруг маленькой эрициниды, «доят» свою подругу как минимум раз в минуту. Устав от этих нежностей, гусеница довольно громко топает ножкой по листу. Муравьи, как нашкодившие дети, пристыженно замирают, но ненадолго.

В этих обстоятельствах муравей может неделю и больше не возвращаться в свой муравейник. Подле дойной гусеницы его удерживает ложно понятое чувство долга да куча уловок, к которым прибегает сама «коровка».

У гусеницы на переднем отделе тела есть два щупика, которые, по-видимому, испускают химический сигнал тревоги — неотличимый от того, который муравьи используют при общении между собой. Когда эти щупики выдвигаются, рассказывает Фил, муравьи «встают в оборонительную позу: отвешивают челюсти, подгибают брюшко». Стоит Филу слегка пошевелить травинку или веточку неподалеку от гусеницы, как муравьи бегут к этому предмету и принимаются яростно кусать его и жалить.

На макушке у гусеницы — еще два органа в форме прутиков: так называемые папиллы. Они издают акустические или вибрационные сигналы. Фил, в прошлом джазовый музыкант, сравнивает эти папиллы с латиноамериканским инструментом гиро, который используется при исполнении сальсы и босса-новы. На гиро играют, водя деревянной палочкой поперек бороздок, вырезанных на тыкве-горлянке. Когда гусеница вертит головой, кольчатая «ножка» папиллы задевает за особые бугорки, или гребешки. Их вибрации имитируют сигналы муравьев, пытающихся привлечь внимание собратьев.

В общем, вокруг эрициниды всегда царит праздничная атмосфера: мед течет рекой, играет веселая музыка, в воздухе развеяны химические сигналы-феромоны. Все это гарантирует гусенице постоянное присутствие добровольных телохранителей. В качестве бонуса гусеница получает доступ к нектарникам растения, которые, собственно, и охраняли поначалу муравьи.

Гусеница австралийской бабочки паралюции проживает в замысловато устроенной подземной камере, которую выстроили и поддерживают в исправности муравьи. В таких камерах может поместиться до двадцати гусениц паралюции или десять куколок. На закате гусеница выползает полакомиться листьями, а на рассвете снова спускается в убежище. Круглосуточно за гусеницей паралюции ухаживают муравьи — вплоть до двадцати пяти нянек на одну гусеницу. В благодарность и гусеницы, и куколки выделяют сладкую жидкость — вкусную смесь глюкозы и аминокислот.