Холодный, как камень - Дэвид Бальдаччи

— Босс, мы ее разыщем. И вернем все деньги, — заверил его начальник охраны.

Бэггер, похоже, не слышал; уставившись на улицу за окном, далеко внизу, он произнес:

— Эта тварь так и стоит перед глазами. То во сне появится, то в тарелке… Когда бреюсь, она торчит в зеркале. В сортир нельзя зайти, чтобы она не выглянула из унитаза! Я скоро свихнусь!

Он присел на диван и понемногу успокоился.

— Что нового про нашего мальчугана Тони?

— Удалось кое с кем договориться из персонала той португальской больницы. Уоллес по-прежнему в коме, а если и выйдет из нее, то, по словам нашего источника, навсегда останется слабоумным.

— Сдается мне, он был слабоумным еще до того, как мы до него добрались.

— Знаете, босс, мне все равно кажется, что его надо было замочить, как всех прочих.

— Я дал ему слово. «Выложишь все, что знаешь, — будешь жить», так мы договорились. И по-моему, ты все равно жив, даже если у тебя мозги отключились. Да куча людей живет в таком состоянии лет сорок, а то и пятьдесят! Кормят тебя через трубочку, каждый день жопу подтирают, а ты сидишь себе, играешь в кубики. Согласен, яркой такую жизнь не назовешь, но я от своего слова не отступаю. Пусть люди говорят, что я вспыльчивый или что у меня плохой характер и всякое такое, но они никогда не смогут ткнуть в мою сторону пальцем и заявить: «А он слова не держит!» И знаешь почему?

Начальник охраны опасливо покачал головой, не в состоянии решить, какой именно ответ хочет услышать босс.

— Да потому что я знаю, что такое честь!.. А теперь пошел вон отсюда.

Оставшись в одиночестве, Бэггер уселся за стол и обхватил голову руками. Он ни за что в этом не признался бы, но к ненависти, которую он испытывал в отношении Аннабель Конрой, примешивалось искреннее уважение.

— Аннабель, ты, конечно, самая крутая разводчица на всем белом свете. Я бы с радостью с тобой бок о бок поработал. И завалить тебя на диван было бы одно удовольствие… Жаль, однако, что ты, тупая корова, решила меня развести — потому что теперь я должен тебя грохнуть. Пусть всем будет наука. Очень жаль, но иначе нельзя.

Бэггер бесился не только из-за потери сорока миллионов долларов. Стоило поползти слухам, что его успешно облапошили, как жулье в игорном зале тут же обнаглело. Размер выручки резко упал. Да и конкуренты вкупе с бизнес-партнерами стали менее вежливы, почуяв, что Бэггер уже не царь горы, что он стал уязвим. Люди перестали немедленно перезванивать. Дела, в успехе которых он раньше не сомневался, уже не всегда получались.

— Показательный урок, — сказал Бэггер. — Вот именно. Чтобы все эти козлы видели, что я по-прежнему наверху и крепчаю с каждым днем.

«Контакт» Оливера Стоуна являлся почетным членом «Верблюжьего клуба», и звали его Алекс Форд. Форд был агентом Секретной службы. Мужчины полностью доверяли друг другу, и Стоун отлично знал, что за тайным сбором сведений следует обращаться именно сюда.

— Это имеет какое-нибудь отношение к той женщине, с которой ты работал? Сьюзен, если не ошибаюсь? — спросил Алекс, когда ему позвонил Стоун и изложил свою просьбу.

— Ничего общего, — соврал Стоун. — Просто надо кое-кому помочь.

— Для кладбищенского смотрителя ты слишком прыткий.

— Бодрый — значит молодой.

— Можно было бы и в Бюро обратиться — за ними должок… Ладно, когда тебе нужны эти сведения?

— Как только, так сразу.

— Кстати, я про этого Джерри Бэггера наслышан. Департамент юстиции уже давно хочет на него чего-нибудь нарыть.

— Уверен, что такое внимание к его персоне вполне заслужено. Спасибо, Алекс.

Позднее тем же вечером Рубен Родос и Калеб Шоу пришли к Стоуну в его коттедж. Калеб пребывал в состоянии мучительной нерешительности.

— Они меня спрашивают, а я даже и не знаю, соглашаться или нет. Не знаю я… — плакался он.

— Итак, Библиотека конгресса хочет, чтобы ты стал директором отдела редких книг и коллекций, — подытожил Стоун. — Отличный карьерный шаг! О чем тут думать?

Калеб сдавленным голосом ответил:

— Ну, если принять во внимание, что должность освободилась лишь потому, что бывшего директора убили, а его заместитель свалился в нервном припадке, тут есть о чем думать.

Рубен простонал:

— Черт возьми, Калеб, соглашайся! Кому взбредет в голову связываться с таким дюжим молодцем, как ты?

Калеб, разменявший пятый десяток и при среднем росте обладавший заметным животиком, полным отсутствием спортивной подтянутости и личной храбрости, не счел это замечание забавным.

— Ты упомянул, что и монет будет больше, — напомнил ему Стоун. — Мягко говоря…

— Да, смогу позволить себе похороны попышнее!

Рубен заметил:

— Зато помирать будешь с мыслью, что отписал верным друзьям приличные деньги. И если уж такое обстоятельство тебя не радует, то я просто не знаю…

— И зачем я только решил спросить вашего мнения?! — воскликнул Калеб.

Рубен переключил свое внимание на Стоуна:

— Ты в последнее время видел Сьюзен?

Только Стоун знал ее настоящее имя.

— Да забегала давеча на пару минут. Они с Милтоном успешно закончили дело. Все вернули на место, как и полагается.

— Надо отдать ей должное, — кивнул Калеб. — Что пообещала, то и выполнила.

Рубен сказал:

— Эх, уговорить бы ее провести вечерок вместе… В толк не возьму, чего ей надо? Ирония судьбы. Ну взгляните на меня! Чем не хорош?

Пышная борода и темные, с проседью, волосы до плеч Рубена только красили. Хотя ему было под шестьдесят, ростом и телосложением он не уступал блокирующему полузащитнику из Национальный футбольной лиги. Вьетнамский ветеран с множеством наград и бывший сотрудник разведки, он сжег за собой немало карьерных мостов и едва не стал жертвой пилюль и бутылки, пока Оливер Стоун не оттащил его от края пропасти. Сейчас он работал грузчиком.

— Я видел, из чьих рук твой «дружок» Картер Грей получил «Медаль свободы», — сказал Калеб, кидая на Рубена недоуменный взгляд. — А ты говоришь, «ирония судьбы». Дали б ему волю, вы бы оба были уже трупами, а мы бы отфыркивались после очередного купания в пыточной камере ЦРУ.

Рубен взревел:

— В сотый раз повторяю: у них есть методы поэффективнее!

— Все равно он гнусный мужик.

— Вообще-то он искренне верит, что поступает правильно, и, уж конечно, в своем мнении далеко не одинок, — заметил Стоун. — Я сам сходил к Белому дому и видел его морду после награждения.

— Ты ходил к Белому дому?! — воскликнул Калеб.

— Ну, он показал мне медаль, а я… я, типа, ему помахал.