Холодный, как камень - Дэвид Бальдаччи

— Прости, старина. Извини, ладно?

— Жизнь есть жизнь, Алекс. Ее надо принимать. Потому что иного выбора нет.

Катер, к борту которого Финн прилип на сей раз, не был столь быстроходным, как у военных, но все же с задачей своей справлялся на славу. Как и раньше, экипаж понятия не имел, что с ними путешествует «заяц». Финн выбрал это судно потому, что оно шло в нужном ему направлении. Возвращаться придется другим способом, который он также успел продумать. Финн захронометрировал операцию и теперь периодически посматривал на часы с подсветкой, дожидаясь момента, когда надо отстегиваться и плыть к берегу самостоятельно. Наверху кипел шторм, и это было ему на руку, хотя в то же время осложняло ряд аспектов плана.

Пока катер все ближе подходил к нужной точке, Финн вспоминал разговор, что состоялся у него с женой. Он едва успел закончить возню с газонокосилкой и хотел идти в душ, когда Мэнди остановила его в спальне:

— По словам Дэвида, он спрашивал тебя насчет твоей работы.

— Да. Мне он сказал, что ты толком и не знаешь, чем я занимаюсь.

— Вот именно.

— Ну, я же тебе говорил, что работаю по контракту на УНБ.

— Да, но почему Дэвиду об этом нельзя знать? И почему ты мне ничего нового не рассказываешь?

— Так оно лучше. Не сердись, просто поверь на слово.

— Когда ты служил на флоте, я по крайней мере знала, что меня ждет. А сейчас? Чем тебя заставляют заниматься?

Он обнял ее за талию.

— Я помогаю сделать нашу страну безопасной. Существует множество дырок в системе. Моя работа в том и состоит, чтобы все их залатать, чтобы мы стали еще сильнее. И ничего опасного тут нет.

Тем не менее беспокойство ясно отражалось на ее лице.

— Если это так, почему ты ничего мне не рассказываешь?

— Просто не могу.

— Да уж, ты никогда много не болтал.

— И мне всегда казалось, что тебе это нравится.

На том разговор и завершился. Мэнди никогда не узнает, что он в нарушение всех правил и законов летал в багажных отсеках самолетов и цеплялся к днищам военных кораблей — зачем жене быть в курсе таких событий? И еще она никогда не узнает про всевозможных данов россов и их судьбы. Или про картеров греев, которые некогда владели всеми тузами, но сейчас вышли из игры.

И все же Финна беспокоил сам факт беседы. Ему не нравилось вести себя скрытно по отношению к женщине, в которую он влюбился с того самого момента, когда увидел ее прогуливающейся по университетскому студгородку лет пятнадцать назад. В тот день ему выпала увольнительная, и он зашел проведать друга, который только что вернулся после службы за границей. Финн всегда отличался скромностью и был, пожалуй, интровертом, то есть обладал теми качествами, которые и сыграли положительную роль в его военной карьере. Дело в том, что работа требовала от него длительной, порой многомесячной и вдумчивой подготовки, за которой следовали быстротечные секунды пропитанного адреналином хаоса, в гуще которого надлежало действовать с ледяным спокойствием.

В тот день, когда Аманда Грехем пересекала лужайку в джинсовых шортах и сандалиях на босу ногу, ее светлые волосы до пояса и невероятно привлекательное лицо заставили Финна не раздумывая шагнуть ближе и пригласить на свидание. Поначалу она решительно отказалась и даже несколько обиделась — с какой стати этот молодой моряк вообразил себе, будто ей нечего делать и она совершенно свободна?! — однако уж чего-чего, а упорства Финну было не занимать. Словом, он добился свидания, а потом и согласия стать его женой. Не прошло и года, как на свет появился Дэвид, а за ним последовали Патрик и Сузи.

Финн и сам не понимал, почему его одолевают глубокие раздумья, когда он занят каким-нибудь безумным делом вроде катания на глиссирующих катерах с внешней стороны борта, но факт есть факт.

Он сверился с часами, плотнее затянул штерт на горловине водонепроницаемого заплечного мешка и мысленно подготовился к следующему шагу. Предстояло совершить весьма хитрый маневр: на полном ходу отпустить корму катера и при этом не попасть под винты, потому что имелась очень даже ненулевая вероятность, что энергии толчка ногами не хватит для достаточного погашения импульса движения с уходом на приемлемую глубину, и тогда последним чувством, которое он испытает в жизни, будет боль, с которой лопасти рассекут его тело пополам.

Он сжался в тугую пружину, на счете «три» изо всех сил оттолкнулся от борта и, прогнувшись, нырнул вглубь, явственно ощущая силу притяжения бешено вращающихся винтов. Через несколько секунд он выплыл на поверхность и проследил за исчезающими ходовыми огнями катера. Затем осмотрелся, определил пеленг на цель и двинулся к берегу, мощно работая ластами.

Джерри Бэггер уже давно не покидал пределы Атлантик-Сити и редко пользовался собственным «лирджетом». Последний раз Бэггер был на борту самолета в связи с необходимостью попасть в Португалию и нанести визит злополучному Тони Уоллесу. В свое время у него имелась и яхта, однако ее он продал, потому что был подвержен морской болезни, а подобная слабость не вписывалась в заботливо культивируемый образ крутого бизнесмена. Если на то пошло, Джерри почти не выходил из своего казино; в последнее время только здесь он чувствовал себя более-менее комфортабельно.

По иронии судьбы хитрый и изворотливый Бэггер впервые увидел свет не в крупном городе, а на ранчо в Вайоминге, где его отец за нищенскую плату подвизался чернорабочим. Мать лишилась жизни из-за послеродовых осложнений, с которыми справились бы в любой больнице. Но он родился в месте, где в радиусе полутора сотен миль больниц не было, — и мать умерла. Отец Бэггера присоединился к ней года через полтора из-за инцидента, где фигурировали немалая доза виски и брыкливая лошадь.

Хозяин вайомингского ранчо меньше всего желал взращивать незаконнорожденного сопляка — родители Джерри не удосужились заключить брак, — и мальца сбагрили с рук, отправив его в Бруклин, к родителям матери. Именно здесь, в плавильном котле бетонных джунглей Нью-Йорка, а не на просторных лугах Вайоминга, Бэггер нашел свое жизненное призвание, к которому проявил недюжинный талант.

В конечном итоге он все же мигрировал на запад. По прошествии пятнадцати лет напряженного, чуть ли не круглосуточного заколачивания бабок, после поражений, когда он добрый десяток раз стоял на самом краю, Джерри наконец обзавелся собственным казино. И бизнес пошел до того успешно, что он, можно сказать, начал печатать деньги. А потом в дело вмешался его же горячий темперамент, и Джерри погнали из Вегаса, настоятельно посоветовав больше там не показываться. Каковой совет он добросовестно исполнял, хотя всякий раз, пролетая над вражеской территорией, устраивал небольшую церемонию, из иллюминатора показывая средний палец всему штату Невада.

Бэггер спустился из пентхауса на частном лифте, вышел на игорном этаже и пересек зал, набитый «однорукими бандитами», игровыми столами и тотализаторными кабинками, где любители азарта — от новичков до профессионалов — спускали денег больше, чем могли рассчитывать выиграть. Всякий раз, когда Бэггер замечал какого-нибудь ребенка, заскучавшего в ожидании, пока родители просаживают последний запас монет, он обязательно заказывал ему сандвичи, книжки или видеоигры, а в довершение всего совал в детскую ладонь двадцатидолларовую банкноту. После этого он бросал пару слов в мобильник, и кто-то из сотрудников тут же подскакивал к недобросовестным родителям, напоминая им, что хоть казино «Помпеи» и разрешает посещение с детьми, их полагается оставлять в специально отведенных помещениях, а не разрешать свободно разгуливать по игорному залу.