Возвращение на Обитаемый остров - Владимир Третьяков

– Да, Ян Викторович, – смиренно ответил Анатоль. – Виноват, чего уж там. Я все понял. С сегодняшнего дня я лично стану проверять и перепроверять все, что вы заказываете. Заверяю – ЧП больше не повторится.

– Смотри! – Комарницкий говорил уже спокойно. – Я очень надеюсь на тебя. Ну ладно, до встречи. Пока!

Он сунул видеофон в карман и обратил свой взгляд в окно бокса. Там двое техников доставали из шкафа транслятора испорченный фильтр, от которого валил дым.

– Это действительно настолько опасно? – спросил Сикорски. – Я имею в виду – сумасшествие…

– Да, нет, – рассеяно ответил Комарницкий, – это вряд ли. Автоматика все равно бы отключила программу. Так что Анатоля я ругал больше для порядка. Чтобы не подсовывал всякую непроверенную дрянь, – он немного помолчал, жуя губами, потом добавил: – И чтобы знал свое место, а то в последнее время он начал чересчур заноситься. А ведь молоко еще на губах не обсохло!

Некоторое время однокашники молча смотрели в окно, а затем Сикорски спросил:

– Как ты думаешь, Ян, он выдержит?

Комарницкий посмотрел на него удивленно.

– Ну, я же сказал тебе, что это не опасно…

– Я не о том, – перебил его Сикорски. – Понимаешь, в чем тут дело, – он немного замялся, не находя нужных слов. – Дело в том, что Максим сейчас принимает информацию человека очень необычного. Строго говоря – это даже не вполне человек.

– Не понял, – недоуменно протянул Комарницкий, – как это – «не человека»? А кто же он тогда?

– Янек, – глаза Сикорски начали бегать, а на его гладком черепе проступили крупные капли пота. Наконец он решился:

– Дай мне слово, что все, что я тебе сейчас скажу, останется строго между нами.

Комарницкий, как это было принято у них еще в школе, приложил правую руку к груди, наклонил голову и с чувством произнес: «Чтоб я сдох»!

– Годится, – сказал Сикорски. – В общем, это… существо… житель другой планеты.

– С Саракша! – догадался Комарницкий.

– Точно! – подтвердил Сикорски. – с Островов.

– Матерь божья! – нараспев произнес Комарницкий. – Это ж надо…! Да, но какое сходство! Я уж не говорю о чисто внешнем. Руди, но как же такое возможно, я ведь сам лично его осматривал! Я видел его анализы…

– Да, тут поневоле начнешь верить в Бога. Они как братья – близнецы, как сыновья одной матери.

– Теперь я начинаю понимать, зачем тебе понадобился дубликат этого парня. Ты хочешь забросить его на Острова?

Сикорски кивнул. Комарницкий на некоторое время замолчал, в раздумье покачивая головой, затем заговорил:

– Это хорошо, что ты мне сказал о своих планах, Руди, иначе бы его раскусили в первый же день. Ты видел татуировку на правом запястье у этого, как ты выразился, существа?

– Конечно, – ответил Сикорски. – Стилизованный под субмарину морской змей, ты его имеешь в виду?

– Да, именно эту, – подтвердил Комарницкий. – А знаешь ли ты, что это не просто украшение, а своего рода опознавательный знак?

– Что?! – теперь пришла очередь удивляться Сикорски. – Ты уверен?

– Да, – ответил Комарницкий. – Кто-то из моих ребят сказал мне об этом мимоходом, но тогда я не обратил на это внимания – оно мне надо? А теперь всплыло в памяти. Это очень хорошо, что ты посвятил меня в детали своих намерений.

– Вы сможете в точности воспроизвести эту татуировку?

– Конечно, для нас невозможного – нет. Ребятки у меня – золото. Только это займет минут двадцать сверх нормы. Да, и рука поболит немного – и все. Но зато ни один эксперт не сможет отличить копию от оригинала. Эх, нам бы лет на двести назад перенестись с нашей-то аппаратурой!

– Это еще зачем?

– Так деньги фальшивые печатать!

Сикорски присвистнул и покрутил указательным пальцем у виска.

– У вас тут все с такими глупыми мыслями ходят, или только главврач? – спросил он.

– Да ладно тебе, – рассмеялся Комарницкий. – Уж и пошутить нельзя. Кстати, как мне кажется, ты беспокоился совсем о другом?

– Да, – согласился Сикорски. – Меня тревожит вот что: сумеет ли Максим «переварить» информацию этого моряка. Не то, где он родился и вырос, и даже не специфику его профессии, а психическое состояние потенциального убийцы. Да, несмотря на свой молодой возраст, он уже насмотрелся всякого. Но одно дело собственные ощущения, а другое – когда внутри тебя растворено совершенно чуждое тебе мировоззрение. Ведь экипажи белых субмарин формируются, как нам известно, отнюдь не из пацифистов. Как раз, наоборот, там все, от рядового матроса, до командира – такие подонки, что обычный рядовой садист по сравнению с ними покажется ласковым котенком. Вот я и хочу выяснить: получится ли у нас впрячь в одну телегу «коня и трепетную лань»?

– Ну вот, теперь я совершенно точно знаю, что от меня требуется, – сказал Комарницкий. – Главное в нашем деле – это ясность желаний клиента, а уж, как нам их удовлетворить, мы и сами знаем.

На несколько секунд он задумался, как бы собираясь с мыслями, затем достал из ящика стола толстую тетрадь и быстро пролистал ее. Найдя нужное место, начал что-то подсчитывать, шевеля при этом губами и записывая результаты вычислений на листке бумаги. Затем взял в руки микрофон и отдал команду в бокс:

– Жак, послушай меня, на третьем уровне передвинь регулятор на два положения вниз. Сделал? Теперь смотри шестой. Сколько там сейчас? Девять и две? Доведи до ровной десятки. Пока все.

Затем он повернулся к Сикорски:

– Ну вот, теперь, я думаю, ничего страшного с ним не произойдет. Теперь твой Максим защищен. Я потом тебе, если хочешь, объясню, что к чему. Когда он вернется, я просто «сотру» его вторую личность, и он опять станет таким, как и прежде. Правда, до конца стереть все же не удастся, но процентов на восемьдесят пять – девяносто, я могу гарантировать. А, может быть, даже и больше.

– Годится! – Сикорски поднялся со стула и потер руками лицо. – Сколько времени продлиться эта твоя экзекуция?

– Еще полтора часа, без мелочи, – сказал Комарницкий, глянув на большой циферблат на пульте. Потом ему нужно еще отдохнуть. Хотя бы пару часиков.

Сикорски потянулся до хруста в костях:

– Янек, найди мне тоже какой-нибудь уютный диванчик, а? Спать хочу, прямо таки, зверски.

… Барон Турренсок очнулся от сна и повел глазами по сторонам. Он лежал на кровати в комнате без окон. Кроме того, рядом с его ложем стояли два табурета и тумбочка, на которой находилась, как это предписывалось корабельным уставом, аккуратно сложенная форма офицера подводного флота. Его форма, Турренсок отметил это про себя, как бы мимоходом. Но вот что это за комната, и каким образом он в ней очутился? Страшно болела голова. Боль пульсировала и мешала думать, сосредоточившись на чем-то конкретном.