Возвращение на Обитаемый остров - Владимир Третьяков

Сикорски, похоже, угадал направление его мыслей:

– Я понимаю, как нелегко тебе сейчас принять решение. Молодая жена, новый дом… Но ты ведь не сможешь вечно так жить! Если бы я не знал твоего характера… Месяц, может быть год пройдет – ты все равно станешь искать себе работу. И не простую, а рискованную, чтобы адреналин клокотал и фонтанировал. От этого ты никуда не уйдешь, не убежишь. На Земле, или на Саракше, но ты будешь искать приключений, опасных приключений, потому что мирный труд огородника – это не твое. Ну, так как? – и выжидающе посмотрел на Максима.

Тот, сидевший потупившись, поднял глаза и сказал:

– Конечно, вы правы, я не создан для спокойной жизни и рано или поздно… Как я понимаю, времени на раздумье у меня нет, и окончательный ответ вы хотите получить прямо сейчас, сию минуту?

– Да, – деревянным голосом произнес Сикорски. – Именно так, времени на долгие размышления нет.

– В таком случае…, – Максим выдержал небольшую паузу и решительно закончил. – Я принимаю предложение и готов приступить к работе под вашим началом в том качестве, которое вы мне определите.

– В таком случае – почему ты до сих пор еще сидишь, а не бежишь переодеваться? Вперед! Или ты решил поехать к Комарницкому в этом халате?

Они встали, и в это момент дверь кухни открылась и на пороге появилась заспанная Рада.

– Мак… Ой! – вскрикнула она, заметив постороннего, и в смущении подалась назад.

– Подождите! – бросил Максим. – Я сейчас… – и вышел вслед за супругой.

Сикорски остался один и от нечего делать принялся разглядывать натюрморт, висевший на стене. Через несколько минут дверь открылась и Максим, уже одетый, окликнул его:

– Идемте, все улажено!

Они вышли из дома и двинулись по мокрой от росы траве на площадку флаеров. Сикорски сел первым, включил двигатель и только потом оглянулся на садящегося сзади Максима:

– Что ты ей сказал, правду?

Тот, смущенно глядя в сторону, выдавил:

– Я сказал ей… только часть правды. То, что улетаю на Саракш. Но, при этом я умолчал, насколько это может быть опасным, – помолчав немного, он добавил:

– По-моему, она все поняла, и я сейчас чувствую себя последней сволочью.

– Почему, ведь ты ей не соврал? – Сикорски недоуменно вскинул брови.

– Знаете, что она мне сказала? Что любит меня, и будет ждать сколько угодно долго, потому что с ней остается частица меня.

– Как это, тебя…?

– А так. Ребенок у нас будет! Вчерашний тест оказался положительным.

– Да ты что! – Сикорски в изумлении покачал головой, а затем положил свою ладонь на руку Максима.

– Ничего, все нормально, сынок! – сказал он. Не бери в голову – все будет хорошо.

– Ян Викторович! – раздался испуганный женский голос из громкоговорителя. – У нас на главном блоке пошла перегрузка!

Через огромное окно, соединяющее операционный бокс с комнатой наблюдения, Сикорски увидел, как вокруг столов, на которых лежали Максим и моряк с белой субмарины, засуетились люди в белых халатах. Двое подбежали к огромному, похожему на шкаф, транслятору и озабоченно уставились на мерцающие огоньки индикаторов на передней панели. Их цвет из желтого постепенно начал превращаться в ярко красный, предупреждая об опасной перегрузке. Тело моряка на первом столе едва заметно начало подрагивать. А на соседнем, где лежал Максим, белая простыня, прикрывавшая его, вдруг отлетела в сторону, открыв мускулистое обнаженное тело, которое начало биться в сильнейших конвульсиях, как будто попало под мощные разряды электрического тока. Суета вокруг этого стола стала напоминать панику.

Комарницкий тряхнул копной рыжих волос, поморщился, как будто его самого сильно ударило, и крикнул в стоящий на столе микрофон:

– Спокойно, ребята! Семен, кончай ночевать и плавно переходи на дублирующий фильтр! Только мягко, без рывков, ты меня понял? И без паники, работа продолжается! Мари, уменьши нагрузку на два деления, но опять же, плавненько. Ничего, тише едешь – меньше кочек замечаешь.

Один из его помощников, стоящих возле транслятора, вероятно едва не заснувший Семен, что-то повернул на передней панели. После этого рубиновый цвет индикаторных лампочек вновь начал меняться на желтый, а тело Максима постепенно успокоилось. Его вновь накрыли простыней, и уже через несколько минут ничего в боксе не напоминало о прежней суматохе. Каждый опять был занят своим делом.

Комарницкий достал из кармана портативный видеофон и набрал номер. После нескольких гудков на маленьком экране появилось круглое лицо что-то жующего молодого человека, который, увидев того, кто его вызывал, широко и радостно улыбнулся.

– О, Ян Викторович! Рад вас видеть и слышать. Чему обязан?

Комарницкий сдвинул густые брови и сразу же стал похож на грозного льва, изготовившегося к прыжку на свою жертву.

– А вот я, Анатоль, как-то не очень рад тебя слышать, а, тем более, видеть. Ты чего, милый друг, мне опять халтуру подсовываешь? У меня сейчас, по твоей милости, чуть было ЧП не произошло. Ну, в чем дело, я тебя спрашиваю?!

– Помилуйте, Ян Викторович, какая-такая халтура, о чем вы? – голос Анатоля был полон недоумения и обиды.

– Какая халтура, говоришь?! – Комарницкий стал еще больше похожим на льва, ибо в его голосе теперь появились рыкающие звуки. А кто мне третьего дня фильтры привозил, а?! Скажешь не ты?!

– Точно так, – смиренно подтвердил Анатоль. – Привозил, было дело, не отказываюсь.

– Так вот, мой милый, первый из них «сдох» через десять минут работы, второй протянул чуть больше. По твоей милости сейчас очень хороший и, не в пример тебе, умный человек едва не превратился в слабоумного идиота. Теперь ты понимаешь, о какой халтуре я тебе толкую?

Анатоль молчал. Даже на маленьком экране было отчетливо видно, как его лицо покрывается красными пятнами.

– Пойми, мой милый, – немного ослабив нажим, продолжал Комарницкий. – Я ведь здесь работаю не с крысами и морскими свинками. У меня ведь живые люди! Ошибки в моей работе категорически недопустимы. А потому-то я требую не просто аппаратуру, а самую лучшую, наивысшего качества. А ты, как я вижу, этого никак не можешь понять!

– Ян Викторович! – начал было оправдываться Анатоль. – Я даже не могу представить, каким образом…

– Ах, вот так вот, ты не можешь представить? – вновь загремел Комарницкий. – А ну-ка, теперь попробуй представить, что будет, если по твоей милости у меня вдруг произойдет сбой? Представил? Нас уже однажды пытались прикрыть, а после ЧП – нас не только прикроют, но и прихлопнут. И правильно сделают, между прочим. После этого мы с тобой сгодимся лишь для того, чтобы нам доверили работу кибер – дворников, да и то я очень сомневаюсь, что доверят. Вот так-то, теперь ты понял!?