Взорвать Манхэттен - Андрей Молчанов

Мне достался радостный радист и какой-то парень, показавшийся отчего-то знакомым, хотя на раздумья, где я мог его видеть, времени уже не было. Палец повел спусковой крючок, и вторым планом я отстраненно удивился, когда только успел спустить скобу предохранителя? Бухнул, утонув в череде себе подобных, первый выстрел, разнеся голову «знакомца», прицел переместился на радиста, дернувшегося к оружию, и тут уже было не до снайперской изощренности: я твердо зафиксировал верхнюю часть корпуса с запасом его перемещений в пространстве, и вновь вдавил спуск. На деле эта пара выстрелов едва ли заняла две секунды.

Да, две секунды. И десять мертвых тел. Прости нас, Господь! Мы не могли иначе. Не поручусь за всех, но лично я куда бы с большим удовольствием пленил врага и передал его в соответствующие инстанции, но, во-первых, вряд ли бы враг такое позволил, а во-вторых, тащить боевое отделение противника по горам, кишащим его дружками − занятие благородное, но неблагодарное. Хотя на всякий случай у каждого из нас припасены притороченные к поясам наручники. Но это на тот случай, если зацепим каких-нибудь подозрительных хмырей поблизости от позиций федеральных войск.

Рация еще работала, и когда я приложил наушник к щеке, различил взволнованный и очень близкий голос с вопросительной интонацией, что мне не понравилось, − значит, выстрелы и, вероятно, предсмертные выкрики долетели до ушей противника. Теперь нам предстояло спешно уносить ноги, ибо новичку ясно, что связь велась с базовым отрядом, возможно, располагавшимся неподалеку. По коротким взглядам сослуживцев я понял, что мыслят они аналогичным образом. Однако предстояло доделать обычное военное дело − пополнить полезными трофеями боекомплект, изъять документы и вывести из строя ненужное нам оружие.

Я обыскал “знакомца”, лица которого, впрочем, теперь не смог бы узнать и самый ближайший родственник. Собственно, лица как такового не было, сплошное месиво.

Карманы камуфляжных штанов пусты, футболка, почерневшая серебряная цепочка с таким же серебряным медальоном в форме львиной головы, пояс с кобурой, в ней − потертый “Макаров”…

− Да вон его шмотки, − кивнул мне лейтенант Рогальчук − лобастый конопатый дылда, с интересом изучающий плоские и сразу видать, дорогущие швейцарские часы, снятые им с радиста. Посоветовал мне: − Куртец там нормальный, примерь, а то поободрался, как бродяга захолустный.

Действительно, в стороне от трупа, плотно свернутые, лежали очень полезные вещицы: импортный бронежилет, камуфляжная курточка с тонкой шерстяной подкладкой, с иголочки, и − отечественный «калаш» со сдвоенными магазинами, перехваченными изолентой.

Я примерил куртку, скинув свою − пропотевшую, с лоскутами прорех, полученных от двух ночных неудачных падений на горных тропах.

Ощупал карманы. Так… Вот оно − паспорт! Ого, британский…

− Похоже, − сказал Рогальчуку, − завалили мы, братцы, подданного ее королевского Величества…

− То-то я вижу, он не такой шерстяной, как эти… − откликнулся Рогальчук, подразумевая растительность на телах кавказских орлов и ее практическое отсутствие на видимых частях тела убитого европейца. − Хе, − продолжил не без удивления, вглядевшись в фото на паспорте. − А этот… как его… Томас Левинтон… На тебя, Макс, в натуре смахивает. Точно! Вы глядите, ну, точно наш Макс! − обратился к ребятам, шмонающим трупы, но те лишь досадливо отмахнулись − мол, не до праздных бесед, пора уходить!

Ах, вот откуда этот момент узнавания… Да, парень похож на меня. Был похож. Не скажу, чтобы уж очень, но что-то такое…

− Двигаем! − донесся голос командира, и вслед за этим прошуршала в листве отброшенная в сторону затворная рама от пистолета, дабы оружие не досталось врагу. Хотя враг тут все наверняка обнюхает в радиусе ста метров. И все для себя полезное соберет и должным образом скомпонует.

− Сколько еще до наших-то ковылять? − донесся риторический вопрос.

Ответ командира был уклончив, хотя и оптимистичен:

− Не переживай, в любой лес мы заходим максимум до середины, а после мы уже идем из леса…

И опять мы двинулись путаными тропами через враждебно тыкающиеся в лицо ветви, и каждый ощущал тревогу каждого: мы явно и серьезно засветились с этим побоищем, а впереди двадцать горных километров до базы. На маршруте − скалы и заросли, но что всего хуже − участки с открытым пространством. Их преодоление − под прикрытием товарищей, поодиночке, требует полной выкладки, а значит, ночлег будет на голой земле, сыр, тревожен и зябок, а после начнется не менее коварное утро, а вот чем утро закончится и перейдет ли оно в день − вопрос безответный.

Лично же я − Максим Трофимов, капитан спецназа ГРУ, прошедший все чеченские войны без единого ранения и считавшийся счастливчиком, находился в данный момент в самом бесперспективном положении среди своих боевых сослуживцев. На текущем отрезке времени рисковали мы все одинаково, но если те, кто шагал рядом, предвкушали все прелести казармы − горячую жратву, двести грамм, а то и всю поллитру, приятное и очень надежное общество соратников, а затем − уютную койку аж с простынями, то я таковыми видениями будущего не утешался. Наоборот, полагал, что ждет меня не халва с мандаринами, а хина и плесень… И, ступая десантными башмаками с мыска на каблук привычной бесшумной походкой, вминая в травку прошлогодний ветхий лист, думал и вспоминал не столько о хорошем, сколько ничего хорошего не предвещающем.

Вообще-то, я дурак. И человек неосторожный. Хотя окончил разведшколу и научен, казалось бы, истине истин в своей профессии, а именно: слова и поступки умей анализировать, а затем, исходя из анализа − прогнозировать. Вот, скажем, сейчас, когда мы уходим с места побоища, то знаем, что превосходящие силы противника рано или поздно это место навестят и, если займутся нашим преследованием, оно будет подобно гонкам наперегонки, поскольку окопаться на данной местности нам негде, рассосредоточиться − бессмысленно, а маршруты движения − наперечет. Вернее, маршрут для нас приемлем лишь один − самый короткий. На длинном нас перехватят. И как бы не исхитряться, а следопыты у них не чета нам, они эти горы и тропы с детства знают, и никого мы тут не запутаем. Значит, прогноз номер один такой: кто быстрее к финишной ленте придет, тот и выиграл. Но есть и прогноз номер два: вполне возможно, мы двигаемся в сторону засады. Тогда − привет всем ныне живущим! Существует, правда, и прогноз номер три: вокруг нас несколько группировок, и сейчас они берут нас в «коробочку». Судя по сведениям, которые мы получили во время нашей вылазки от агентуры, этот третий поганый прогноз очень даже реален.

Но толку от этих прогнозов? Эх, сбиваюсь я с темы… Прогноз моих сегодняшних действительно неотвратимых уже неприятностей, мог бы сделать и самый тупой обыватель, сознающий элементарную ответственность за незаконное хранение оружия. В домашних, естественно, условиях. Сознавал я ее, ответственность? Да. Но так, отстраненно. Подобно моим дружкам, перетаскавшим из воюющей Чечни в мирную Москву горы опасного железа благодаря личным связям с нужными контролирующими инстанциями в военном аэропорте… Кто-то, может, стволы и для продажи “конрабасил”, но в основном везли для себя. Руководствуясь “сувенирным синдромом”, вероятно. А ведь действительно, − какая страна, такие и сувениры. Из страны Чечни лично я притащил немного, но и немало: “кипарис”, “кедр”, “калашников”, − это автоматы; “ТТ”, “макаров” и “глок” с заводским долгоиграющим глушителем. Ради чего? Чтобы потешить мужское самолюбие, да и вообще, дожив до старости, поглаживая неверной рукой вороненую сталь и высокопрочный пластик, умиляться воспоминаниями? Нет, скорее я руководствовался расплывчатой, но практического свойства мыслишкой: время на дворе неспокойное, вдруг чего, а тут “чистый” ствол − надежа и опора…