Танцуя с тигром - Лили Райт

У Анны пересохло во рту.

– О чем они говорят? Информация, которая вызывает у них опасения?

– Там приложен второй листок с исследованием.

Список содержал две дюжины пунктов, сопровождаемых цитатами из их книги.

«После изучения образцов дерева и краски наша экспертная группа подтвердила, что маски военачальников, фото которых помещены на тридцать седьмой странице, изготовлены не в начале века. Очевидно, они были созданы в течение последних десяти лет. Вопреки утверждению на сто двадцать второй странице, маски саранчи никогда не использовались в ритуальном танце в городе, именуемом Санта-Катарина. В Мексике существует девять селений с названием Санта-Катарина, но ни в одном из них не проводится “Танец урожая”. Эти рабочие маски являются исключительно декоративными и, вероятно, вырезаны для коммерческого использования».

Анна пробежала глазами по списку. Выходит, не только Метрополитен отказывается приобрести их коллекцию. «Танцуя с тигром», книгу, в создании которой она помогала отцу, обвиняют в недостоверности. В течение десятилетий отец мечтал об издании первого справочника мексиканских масок, но он никогда не закончил бы эту работу, если бы за дело не взялась Анна, оставившая место редактора в независимом издательском доме. В то время она перебивалась на халтурках, проверяя факты, – и за счет Дэвида.

Анна откинулась на спинку стула.

– Не могу в это поверить.

– Для них это возможность хорошо повеселиться, когда новости разлетятся по Сети.

– По Сети?

До Анны не сразу дошло, что позор может быть публичным. И кто тогда станет нанимать факт-чекером[36] человека, который не смог довести до ума собственную книгу?

Отец саркастично усмехнулся:

– Это сочная история для блогеров. Кто-то обвинит нас в мошенничестве. Кто-то будет более тактичен и скажет, что мы просто некомпетентны.

– Ты знаешь о мексиканских масках больше, чем кто-либо другой в этой стране! – вспыхнула Анна.

– Любой может ошибаться.

– Ты много пил.

– Можешь обвинить в моем алкоголизме глобальное потепление. Все кончено. Сейчас во мне столько алкоголя, сколько в той засохшей ветви за окном.

Та засохшая ветвь за окном принадлежала умирающему плющу. Анна посмотрела на дату отправки письма. 5 января 2012 года.

– Оно пришло месяц назад. Ты ответил? Они просят документы. Неужели у тебя ничего нет?

– Только журналы, но ничего официального, что могло бы их удовлетворить, – ответил отец и со стуком поставил стакан. – Почему я должен выполнять их работу? Позволять им отправить доцента по истории искусства в джунгли, чтобы проверять мелочи. Они что, думают, что я покупаю эти маски в сувенирных лавках? – Он перешел на фальцет. – Прошу прощения, сеньор резчик. Вы упаковываете их в подарочную бумагу? Ах да, и будьте любезны, выпишите подробный чек.

– Это моя вина. Я должна была вникнуть в это. Ты не ожидал подделок в народном искусстве, в отличие от антиквариата?

– Искусство подделки так же старо, как и само искусство. Это не твоя вина. Ответственность за эту книгу лежит на мне. Я ничего не рассказывал тебе, потому что не хотел расстраивать.

Отец потянул за рукоять, и подножие его кресла поднялось. Он скрестил руки на животе и прикрыл глаза.

– Мне нужны эти деньги, – произнесла Анна. – Тебе нужны эти деньги. Это твое выходное пособие. – Его спокойствие разъярило ее еще больше, но она старалась держать себя в руках. – Похоже, ты не так уж и огорчен.

– Поначалу я был в ярости, но сейчас все позади.

– Они могут ошибаться. Ты знаком с резчиками, а не они.

– Я предполагаю, что они правы, – ответил отец и приподнялся в кресле, поставив ноги на пол. – Но ты забыла о хорошей новости.

– И какова же хорошая новость? – почти рявкнула Анна. Меньше чем за двадцать четыре часа она потеряла жениха и семейное состояние.

– Вчера я получил занимательный email из Мексики.

Он передал ей ноутбук. На экране была изображена бирюзовая, выполненная в технике мозаики маска с крупными белыми зубами. Одного глаза не хватало. Анна отметила эти детали без энтузиазма.

– Неплохая маска, – равнодушно произнесла она.

– Величественная маска. XV век. Эпохи ацтеков. Только что найдена в Мехико. Она продается. Лоренцо Гонсалес ведет эту сделку…

– Кто нашел эту маску?

– Твиггер[37], – ответил отец и повернулся в кресле.

– Кто?

– Твиггер. Черный археолог-наркоман. Сидит на метамфетамине. Американец.

– Но как этот твой американский твиггер вообще попал в Мехико?

– Думаю, добрался на автобусе.

Анна закатила глаза. Другие дочери так бы не поступали.

Отец грыз дужки очков.

– Этот твиггер довольно знаменит в определенных кругах.

– И чем же он известен?

– Нежным прикосновением. Зорким глазом. Он не археолог, но, несмотря на это, именно ему удалось открыть значительные находки. Он любимец фортуны. Счастливый обладатель шестого чувства. – Отец словно преисполнился покровительственной гордости то ли за себя, то ли за этого землекопа – Анна не сумела понять.

– Конечно, наркотики – его движущая сила. Он зависим. Постоянно нуждается в деньгах, в дозе. Это ужасающе печально, но что мы можем поделать?

– Отправить его в центр реабилитации.

– Я ему не мать.

– Или отец…

– Эти твиггеры вообще удивительные парни, – углубился в историю отец, в голосе которого чувствовалась теплота. – Они работают, как ломовые лошади, выдерживают по нескольку дней без еды. Прочесывают пещеры, не оставляют на находках ни царапины. А этот парень – лучший из лучших. Ну вот. Я пересылаю тебе письмо Гонсалеса.

– Сколько?

– Десять тысяч.

Анна взвыла.

– Это посмертная маска доколумбовой эпохи. Ей пятьсот лет. Мечта коллекционера, и эта мечта может достаться именно мне. Завтра я вылетаю в Мехико, чтобы встретиться с Гонсалесом, затем мы отправимся на встречу с черным археологом. Гонсалес будет курировать сделку. Он дал мне слово…

– И сколько оно стоило?

– Комиссия – две тысячи долларов, и она того стоит. Гонсалес руководил Национальным музеем антропологии в штате Оахака. Еще один специалист, ставший арт-дилером. Сейчас он – главный эксперт по доколумбовой эпохе. То, что он скажет о маске…