Одноглазый дом - Женя Юркина

– Не нужно беспокоиться. – Бильяна чутко уловила состояние Флори и нашла этому иное объяснение: – С Офелией все в порядке. Ни следа от ожогов не осталось.

Флори поблагодарила лютину за помощь. Их любезная беседа прервалась появлением Дарта. Он выглядел потерянным и нервным, то и дело облизывая губы.

– Время позднее, нам пора, – заявил он, и лишь сейчас Флори заметила, что за окнами сгустились сумерки, а комната освещена ярким светом круглых ламп, гроздьями свисающих с потолка.

Дарт не стал рисковать и спускаться в тоннели, а решил вернуться через город.

Снаружи безлюдь Бильяны был совсем не похож на дворец, каким представлялся сначала. Каменный прямоугольник украшали стеклянные пристройки оранжереи с железным, ржавым каркасом, над которыми возвышался купол хартрума.

Они распрощались и направились по тропинке, вытоптанной посреди лужайки. Вскоре трава уступила место булыжнику, а дорога привела их на окраину Рабочего квартала. В поздний час народу здесь было не много – трудяги уже вернулись в свои дома и отсыпались перед ранним началом еще одного тяжелого дня. Свет в их окнах не горел, только пара мутных проемов желтела в темноте, словно сверкающие глаза на каменном лице дома.

Весь путь они прошли молча. Флори успокаивала себя тем, что просто выдумала проблему, испугавшись того, что произошло на кухне. Ни одна мысль не могла избавить ее от ощущения, будто между ней и сестрой разверзлась пропасть взаимного непонимания и обиды. Дарт тоже чувствовал неладное, иначе почему выглядел таким озадаченным и чего добивался, пытаясь взять ее за руку? Всякий раз Флори ускользала от прикосновения: то резко останавливалась, делая вид, что ремешок на сандалиях расстегнулся; то нарочно тянулась, чтобы поправить локон.

Она почти убедила себя, что волнуется напрасно, однако стоило им оказаться в безлюде, как все переменилось. Флори спросила у сестры о самочувствии, а та бросила в ответ одно злое: «Отстань!»

– Я просто забочусь о тебе… – пробормотала она, надеясь лаской потушить разгоревшийся огонь враждебности.

– Ты только о себе думаешь! – взвизгнула сестра и вихрем взметнулась по лестнице. Флори замерла в изумлении, не веря, что услышала это от той, ради кого была готова на все.

Дверь комнаты наверху громко хлопнула, и дом содрогнулся всеми стенами. Наверно, безлюдь был недоволен, что с ним обращаются так грубо.

– Она видела нас. – Флори посмотрела на Дарта с отчаянием и надеждой, словно ждала от него спасительного решения.

– По-моему, ты драматизируешь, – сказал он с осторожностью. – А твоя сестра этим пользуется.

Она покачала головой. За злостью и обидой Офелии скрывалась вовсе не детская ревность. Малышка Фе повзрослела, и чувства выросли вместе с ней. Флори отказывалась признать это раньше, легче было заботиться о младшей сестренке, которую нужно опекать и поучать. Но все изменилось, и они – тоже. Старые мосты, соединявшие их, разрушились, веревки истончились и ослабли. Чем больше сестры скрывали друг от друга, тем шире становилась пропасть между ними, и сейчас Флори будто стояла на самом краю.

– Я не просто сестра, а опекун. Я изо всех сил стараюсь склеить семью из нас двоих и не могу утратить ее доверие. – Она устало потерла виски и в сердцах выпалила: – Ты разве не понимаешь, что нравишься ей?

– Неужели? А тебе?

Дарт посмотрел на нее – дерзко, с вызовом, предлагая сказать то, в чем она не могла признаться даже самой себе. Сколько бы эмоций ни бушевало внутри, ни одного слова не сорвалось с губ. Не зная, как спасти ситуацию, Флори совершила самый глупый поступок – сбежала, поздно поняв, что это и был ее ответ.

Подушка стала мокрой от слез – какой стороной ни поверни. Офелия отшвырнула ее и уткнулась лицом в одеяло. Настал его черед превратиться в носовой платок. Она устала от рыданий, но мыслями возвращалась к картине, выжженной на сердце раскаленным клеймом. Окажись рядом с Дартом другая, Офелии не было бы так обидно и больно. Но там, на кухне, она застала его с Флорианой. Той самой Флорианой, которая еще недавно считала Дарта сумасшедшим, подозревала в злодеяниях и недовольно фыркала всякий раз, когда Офелия пыталась его защитить. Она могла быть на месте своей сестры, если бы родилась первой. Увы, ей досталась роль младшей – а с тем и участь донашивать платья, наследовать игрушки и учебники, во всем быть догоняющей, копирующей, второй…

Обида в ней росла и множилась, хотелось сбежать от этих мыслей, покинуть дом, исчезнуть. Когда она, поддавшись порыву, выскочила из комнаты, пол задрожал, а стены будто навалились на нее, чтобы остановить. Офелия упрямо устремилась дальше и на лестнице едва не упала, поскольку ступенька под ее ногой исчезла за миг до. Спустившись в холл, она остановилась. Перемены в пространстве, исчезающие ступени и подвижные стены не были иллюзией. С безлюдем действительно происходило что-то странное.

До нее донеслись неразборчивые голоса. Не раздумывая, Офелия нырнула в нишу, ведущую в маленький коридор с тремя дверьми. Подойти близко она не осмелилась. Пусть ожогов на теле не осталось, но кожа еще помнила жгучую боль.

– Ты безрассуден, человеческий несмышленыш! – пробасил голос за дверью.

– Неужели десяти лет службы мало, чтобы доказать мою преданность?! – воскликнул Дарт с отчаянием.

– Ты пользуешься моей добротой. Я пригрел двух жильцов, и чем ты отплатил мне? Нарушил клятву и мой покой.

– Не притворяйся, что ты сделал это ради меня! Ты и сам скучаешь по людям. Иначе для чего дал мне силу обращения в двенадцать жильцов? О нет. Ты не отдал мне силу. Ты превратил меня в свою марионетку.

– Довольно, Даэртон, – устало произнес голос. – Чувства – та же плесень: они появляются незаметно, отравляют организм и сложно изводятся.

– Тогда покроемся плесенью вместе!

Послышались торопливые шаги, и не успела Офелия сообразить, что нужно прятаться, как из комнаты вылетел Дарт. Дверь с грохотом закрылась за ним и заскрежетала замками. Он со злости пнул ее, выругался и только потом заметил Офелию, вжавшуюся в стену. Несколько секунд они молча смотрели друг на друга, пока не прозвучало раздраженное:

– Чего тебе?

Она робко извинилась и призналась, что ее привлекли голоса. Дарт нахмурился, поняв, что его подслушали, и молча зашагал прочь. Офелия поспешила за ним, не желая оставаться рядом с таинственной комнатой, где обитало какое-то существо. Постепенно обрывки мыслей сплелись в одну цельную догадку:

– Ты разговаривал с безлюдем?

Вопрос настиг Дарта у лестницы. На ходу он бросил короткое «да», но вдруг остановился и, обернувшись через плечо, спросил:

– Ты что-нибудь знаешь о хартрумах?

Офелия покачала головой. Дарт тяжело вздохнул, словно учитель, уставший по нескольку раз объяснять неразумным ученикам одно и то же.