Дамнар: Неведение - Марина Якунина

В записке речь шла о Глиндменел… Он едва помнил её лицо. Эльфийка из самых низов иерархии: то ли прачка, то ли поломойка… От Сета всегда шарахалась, как от чумного. Он на неё даже не смотрел, чтобы лишний раз и её не пугать, и самому не раздражаться.

«Пальцем её не тронул, а вот оно как вышло. И теперь опять вот, простая девка… Только обстоятельства несколько другие», — Сет уже очень устал от эмоциональной пляски. Полумертвому телу такая череда эмоций давалась с очень большим трудом.

Некстати в коридоре послышались чьи-то лёгкие, неуверенные шаги. Флаум перестал скулить и явно заинтересовался пришедшей к покоям служанкой.

Князь уже успел позабыть, что велел девке поселиться у него. Воспалённый от переизбытка эмоций разум зацепился за попавшуюся на глаза записку и фразу одного из голосов.

От игривого настроения не осталось и следа. Лишенное ориентиров сознание настойчиво обвиняло в случившемся девку.

Душу заволакивало тьмой. К князю пришла отстраненная мысль, которая в более ранние годы вызвала бы лишь омерзение. «Отец нередко пускал в расход безродных, не имеющих никакого веса слуг за гораздо меньшие повинности». Склизкая, гадкая, гнилая мысль… Сета замутило, но искореженная часть дамнара возликовала: извращенный выход был найден.

Даже после озера Вейриегеланг Сет неоднократно пытался образумить отца, и даже изредка удавалось уговорить простить приговоренных и отпустить. Или, хотя бы отделаться малой кровью, лишь напитав Итернитас страхом. Только он опять остался в одиночестве вместе со своими демонами. Отражение уже выдохлось и молчало, Флаум по сути — лишь пёс. Остановить было некому.

Теперь же, не желая признавать свою вину в случившимся, желая избавить брата хотя бы от паразита, подталкиваемый запиской о событиях почти вековой давности, в эмоционально опустошенной голове крутилась одна единственная мысль: «Видят Боги, я не хочу… Но она поплатится за содеянное».

— Pole't estel! [Поверить не могу!] — Джастина била мелкая дрожь. Он сидел на софе, лихорадочно схватившись в край сидения до побелевших костяшек, будто пытаясь удостовериться, что он действительно всё ещё находится в теле, и тихонько покачивался. Справиться с эмоциями не получалось. Разум, отказываясь принимать произошедшее несколькими минутами ранее, заставлял вновь и вновь возвращаться к ощущениям вырывания жизни. Интернитас не упускал случая подкрепиться этими эмоциями, добавляя внутренней боли.

— Care vamme tig nin! [Не прикасайся ко мне!] — заметив, что Силавия с выражением жалости на лице протянула к нему руки, взвинтился и вскочил на ноги, отойдя от эльфийки подальше, в сторону клавикорда. Ощущение реальности снова стало исчезать. Он обхватил себя руками, будто надеясь затолкать дух обратно, если вдруг он снова попытается вылететь. Джастину казалось, что любое прикосновение прорвет незримую оболочку, и удержать жизнь не выйдет. В добавок сильно ныла поясница, подстегивая и без того расшатанное раздражение.

— Ni mére- ana tulco! [Я хочу помочь!] — как можно нежнее произнесла эльфийка, понимая, что любимый сейчас не в себе, и, кажется, забыл все языки кроме родного. Из рассказа Клэр она хотя бы приблизительно могла понять, что чувствовал Аэлдулин. И было очень похоже, что князь потрепал брата гораздо сильнее, чем вампиршу тогда.

У Силавии навернулись на глаза слезы. Ей казалось, что душа Джастина кровоточит, и с трудом удерживается на месте. Она всё ещё никак не могла привыкнуть к его новому имени, будто отказываясь принимать то, что он уже не эльф Вечного Леса. Увидев, как он, не задавая вопросов и не колеблясь рванул в сторону младшего брата, когда оборотень и человек сбивчиво попросили о помощи девушке, она уже более не могла сомневаться, что он всё тот же. Несколько импульсивный, добрый, беспечный и желающий всем помочь Аэлдулин, которого она полюбила много десятилетий назад.

А она долго отказывалась в это верить. Даже слишком долго. Когда мертвец клюнул на наживку в виде броши из цветка и песни, она ликовала. Всё ждала, когда он начнет задавать неудобные вопросы, напрашиваться в покои или может даже, устраивать провокации. Но ничего не было. Самый максимум, который он себе позволял, это дотронуться губами кончиков её пальцев и поинтересоваться здоровьем матушки и нескольких общих знакомых.

Она напоминала себе раз за разом, что это уже не Аэлдулин! Но как она не пыталась, имитация жизни была слишком хороша. Или же ей слишком хотелось верить и раствориться в этой сладкой лжи. Тем не менее капля за каплей сомнения в окончательно смерти любимого заполняли её душу. И начали активно склонять чашу весов в сторону недоверия к Королю после случая с уруахом.

— Прежде чем отправлять Селфису это чучело, лучше удостоверься, что Флаум спит. И напиши ему, пусть настроит так, чтобы возвращался потише. Еле отнял, — Джастин положил вырывающегося механического зверька перед Леди Силавией на столик.

У эльфийки внутри всё оборвалось. Мысленно она уже побывала в самых мрачных подземельях Итернитаса за те несколько секунд, которые потребовались Джастину, чтобы поклониться, развернуться и двинуться прочь.

— Стой! — Джастин замер в дверях, но не спешил оборачиваться. — Ты сейчас же доложишь обо мне? Он за этим тебя отправил? Поймать меня за руку? — Силавия вскочила со стула, нащупывая в складках юбки ножичек. Так просто пленить она себя не даст никому.

Джастин глубоко вздохнул.

— Сет ведь уехал в Доус… А уруаха я заметил ещё до начала зимы. Как думаешь, позволил бы он Вам остаться, узнай о шпионаже?

— Может быть, потому и оставил? Я пленница? Отвечай! — эльфийка уже не сдерживала гнев, и выкрикнула последнюю фразу.

Джастин медленно повернулся и поклонился по-прежнему не глядя ей в глаза.

— Если желаете, я велю оседлать коня и выделю для вас сопровождающего. Ледяной мост не потребуется. Перенесу по очереди на крыльях. Подумайте, но быстро. Поездка редко занимает больше недели, — тон Джастина был бесцветен и холоден, что никак не сочеталось с содержанием ответа.

Не дожидаясь решения эльфийки, Джастин вышел из помещения.

Силавия не стала терять времени. Собрала самые необходимые вещи, приспособив поудобнее клинки, спрятанные в одеждах и капсулу с ядом за щекой. На самый крайний случай. Когда была готова, сообщила о своем решении Джастину. Тот молча повиновался, по-прежнему на неё не смотря.

Лошадь перенесли на деревянном поддоне на цепях, крепко привязанная посередине. Выбранный Силавией Волк переплыл сам. Её саму Джастин перенес на руках. Ни разу не посмотрел ей в глаза вплоть до момента прощания.

Она ожидала чего угодно кроме успешного прибытия в ближайший город через чащу. Случаев, чтобы на неё наброситься было предостаточно, времени также была уйма. Собственно, ничто не мешало с ней расправиться и в самом замке. Приблизительно на середине пути к следующему населенному пункту она велела повернуть назад. Волк удивился, но не воспрепятствовал. Проворчал нечто про упрямых баб, но она не слушала.