В дебрях Индии - Луи Жаколио

— Ну, а я, — отвечал Барнет, — никогда не посещал коллеж и не умел ни читать, ни писать, когда дебютировал в роли преподавателя.

— Скажи, пожалуйста! Да вы там еще ученее, чем мы в Марселе!

— Нет, видишь ли… Надо было жить чем-нибудь, я и занял место директора сельской школы в Арканзасе.

— Как же ты справился?

— Я заставил больших учить маленьких, а сам слушал и учился; недели через три я умел читать и писать. Месяца через два я с помощью книг давал уроки, как и другие учителя.

— Ах, Барнет, как освежается сердце воспоминаниями старины! Я чувствую себя растроганным. Ничто не вызывает так на откровенность, как ловля удочкой. Мне кажется, этот шнурочек — проводник, по которому… Стой, клюет!.. Внимание, Барнет, полно болтать.

Ловким движением руки, как настоящий знаток, Барбассон придержал удочку и затем вытащил ее не сразу, как это сделал бы новичок, а потянул ее медленно, еле заметно, и не мог удержаться от крика торжества, когда на поверхности воды показалась чудная форель в пять-шесть фунтов. Спустить ее в сетку и поднять на борт было делом одной секунды. Это была превосходная рыба, с розоватой чешуей, темно-красной кожей, того нежного цвета, который напоминает луч солнца и так ценится гурманами.

Барнет вздохнул с сожалением.

— Вспомнил масло и приправы… Дьявольский обжора! — сказал Барбассон и вслед за этим крикнул своему другу:

— Обрати же внимание на свою удочку… Рыба уже клюнула и тащит поплавок под шлюпку.

Но заблуждение его продолжалось недолго; он остановился, выпучил глаза, раскрыл рот, и все лицо его приняло глупое выражение, как бы под влиянием какого-то непредвиденного удара…

Шлюпка двигалась медленно, почти незаметно, но двигалась — и это движение, придвинув ее к поплавку, заставило Барбассона подумать, будто поплавок, наоборот, двигался к ней, увлекаемый рыбой.

— Не шути только, Барнет, пожалуйста… Она действительно двигается? — пролепетал несчастный, близкий на этот раз к сумасшествию.

Барнет был не в состоянии отвечать; он хотел крикнуть, но крик застрял у него в горле… Замахав руками по воздуху, он тяжело рухнул на палубу. Падение друга привело Барбассона в себя; он инстинктивно бросился Барнету на помощь и, не соображая, что делает, окатил его водой; внезапное ощущение холода принесло обычные результаты, и Барнет, придя в сознание, начал с безумными видом бормотать:

— Это дьявол… Барбассон… дьявол преследует нас!

Эти слова во всех других случаях заставили бы провансальца расхохотаться, но в эту минуту он делал напрасные усилия, чтобы хоть как-нибудь собрать свои мысли… Перед его глазами совершался неопровержимый факт: шлюпка двигалась. Скорость ее постепенно увеличивалась, и винт все сильнее шумел в воде, оставляя позади себя длинную полосу пены… И действительно, мозг его в данную минуту не был способен дать какое бы то ни было объяснение. Только по прошествии нескольких минут Барбассон почувствовал, что кровь не так сильно приливает к его вискам и он может хоть немного привести свои мысли в порядок.

— Слушай, Барнет, — сказал он, — мы живем, однако, не в стране фей… будем рассуждать просто, как будто мы с тобой не на шлюпке, а видим ее, стоя на берегу.

— Будем рассуждать, хорошо, — пробормотал Барнет, который не совсем еще не оправился.

— Что бы мы сказали?

— Да, что бы мы сказали?

— Мы сказали бы, Барнет: если она двигается, то ее кто-то двигает.

— Ты думаешь, мы это сказали бы?

— Да, думаю… Намочи себе еще голову холодной водой, это тебе необходимо… так… лучше тебе?

— Да, как будто начинает отпускать…

— Так вот, почему здесь, на борту, мы не можем прийти к тому же заключению, что и на земле? И смотри, как все теперь ясно и легко объяснится. Один или два человека забрались в шлюпку, и отпечаток ноги одного из них мы видели с тобой на палубе; они заметили, что мы идем, и не имея возможности или не желая выйти оттуда, закрыли люк. Теперь же, так как им не нравится долгое пребывание в трюме, раз мы наверху, они двигают шлюпку к берегу, чтобы мы могли сойти на землю и уйти, потому что мы без оружия, а затем и сами они сделают то же самое, если пожелают.

— Да, если пожелают, а если не пожелают?

— Что же им делать иначе, не могут же они унести шлюпку в кармане… мы всегда найдем ее.

— А если это англичане?

— Ну, мы сложили оружие, поступили по правилам и моя предосторожность спасет нас.

— Ты, быть может, прав…

— Впрочем, мы скоро узнаем, в чем дело; шлюпка приближается к берегу, будь готов следовать за мной и действовать ногами.

— О! Я был профессором гимнастики в Цинциннати.

— Ты изучил все ремесла?

— И много чего еще другого, — отвечал янки, которому эти объяснения вернули обычную самоуверенность.

— Внимание, наступает время прыгать! — воскликнул Барбассон, становясь ногой на планшир и готовясь к прыжку.

Шлюпка пристала; друзья с математической точностью прыгнули одновременно вперед и упали на землю.

— Теперь удирать и поскорее, — крикнул провансалец, быстро вскакивая на ноги.

Не успел он произнести эти слова, как из кустов выскочило человек двадцать индусов, которые окружили их, повалили на песок, связали веревками из волокон кокосовой пальмы и, привязав их к бамбуковой палке, понесли бегом, как носильщики носят паланкины.

Все это случилось так быстро, что они не успели даже заметить, как из люка шлюпки вылез ужасный Кишнайя и бегом последовал за уносившими их индусами…

Пленники тхугов. — Развалины Карли. — Предложение Кишнайи. — Попытки к бегству. — Подземный ход. — Невозможность двинуться вперед и вернуться назад. — Безнадежно погибшие. — Барнет съеден шакалами. — Бегство Барбассона. — Отъезд на Цейлон.

ДЬЯВОЛЬСКОЕ ВООБРАЖЕНИЕ ЭТОГО ЧЕЛОВЕКА было неистощимо в изобретении разных хитростей. Вот уже сорок восемь часов, как он скрывался на берегах озера, поджидая случая, чтобы похитить хотя бы одного из жителей Нухурмура; несмотря на самые тщательные поиски, он никак не мог найти вход в таинственное жилище, который был скрыт среди чащи кустов и карликовых пальм. Все исполнилось, как он желал, и будь он даже главным руководителем всех событий, он и тогда не мог бы лучше управлять ими.

Он добился успеха там, где все шпионы и полиция вице-короля и губернатора Цейлона вынуждены были признать свое бессилие. Рам-Шудор, его зять, скоро должен был предать сэру Уильяму Брауну его смертельного врага, Сердара, которого он без всякого труда и без какой-либо попытки к сопротивлению завлек в ловкую западню: «Диана» сама станет под пушки броненосца первого разряда, ожидающего ее на рейде Пуант-де-Галля. Он же сам дня через два-три захватит Нана-Сахиба, не подвергаясь ни малейшей опасности. В Нухурмуре никого не оставалось больше, чтобы защищать принца, а от своих двух пленников он узнает, как пробраться к Нана и захватить его там раньше, чем тот догадается о присутствии врагов. Для этого достаточно действовать, когда он будет спать. Предводитель душителей надеялся не добром, так силой получить все необходимые ему сведения. Таким образом он отбивал у капитана Максвелла почет и богатство, звание раджи и миллионную премию.