Полмира - Джо Аберкромби
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Правда, что ли?
– Они с матерью Скейр целый вечер твой зад обсуждали!
– Ээээ…
– Да от тебя любая девушка без ума будет! К тому же теперь ты не на помойке живешь! Непонятно только, почему ты хочешь, чтобы я была твоей девушкой…
– В смысле?
Ему и в голову не приходило, что она может сомневаться! Она ж всегда выглядела такой уверенной в себе!
Но она только крепче натянула на плечи одеяло и посмотрела на свои босые ноги с недовольной гримасой:
– Я себялюбива.
– Ты… честолюбива, вот. И мне это нравится.
– Я злая.
– Нет. Ты остроумная. И это мне тоже нравится.
Она осторожно потерла шрам на щеке:
– Я страшная.
Тут он зверски разозлился – даже сам от себя такого не ожидал:
– Какой идиот это сказал? Во-первых, это вранье, во-вторых, я ему рыло начищу!
– Я сама могу кому угодно рыло начистить. В этом вся и проблема. Я не… ну, ты понимаешь.
И она вытащила руку из-под одеяла и почесала бритую половину головы.
– Я не такая, какой должна быть девушка. Или женщина. Никогда не была и не буду. Я не умею…
– Чего?
– Ну… улыбаться. Не знаю… шить. Тоже не умею, вот.
– Мне не нужно ничего зашивать!
И он съехал со своего рундука и встал перед ней на колени. Его сомнения рассеялись. Перед этим все как-то расстроилось, и он не позволит этому случиться снова. Упрется изо всех сил – и не позволит.
– Я засматривался на тебя еще с нашего приезда в Первогород. Или даже раньше.
И он протянул руку и накрыл ее ладонь своей. Может, это и выглядело неуклюже, зато все честно.
– Просто я думал, что такая, как ты, – не для меня.
И он посмотрел ей в лицо, отчаянно пытаясь подобрать нужные слова:
– Я когда смотрю на тебя и понимаю, что ты моя… в общем, я чувствую… словно награду выиграл.
– Награду, на которую никто другой не позарился… – пробормотала она.
– А мне плевать на других! – сказал он и опять разозлился – она даже глаза вскинула. – Ежели они такие дурни и сами не видят, что хоть все море обплыви, лучше тебя не сыщешь, – мне же лучше, вот!
И он замолчал, и залился краской, и подумал, что вот теперь точно все испортил.
– Мне приятней слов в жизни никто не говорил.
И она протянула руку и откинула волосы ему с лица. Так ласково и нежно, словно перышко его коснулось. И он думать не мог, что она может быть такой нежной.
– Мне тоже приятного мало в жизни говорили. Ну так и что ж теперь…
Одеяло сползло с ее голого плеча, и он потянул его вниз и провел рукой по ее боку, по спине, и кожа шуршала о кожу, такая теплая и гладкая, и она прикрыла глаза, и его…
И тут внизу раздался грохот. Кто-то колотил во входную дверь, да так, что стало понятно: надо идти открывать. Бранд услышал скрип отодвигаемого засова и чьи-то голоса.
– Боги, – пробормотала Колючка, в ужасе распахнув глаза. – А если это матушка?
Никогда в жизни они так быстро не одевались – даже когда на них в степи коневоды налетели. Они хватали одежду, кидали ее друг другу, спешно натягивали на себя, он путался в пуговицах и в результате застегнул все сикось-накось, потому что смотрел не на пуговицы, а на то, как она на попе штаны поправляет. Краешком глаза.
– Бранд? – послышался голос Рин.
Они застыли без движения, он в одном сапоге, она и вовсе босая, и Бранд осторожно отозвался:
– Да?
– Ты там как? – Рин поднималась по лестнице.
– Хорошо!
– Ты один?
Она уж у самой двери!
– Конечно!
И тут он сообразил: она же ж может войти! И виновато добавил:
– Ну как бы да.
– Ты врать совсем не умеешь. У тебя там Колючка Бату?
– Ну как бы да.
– Так да или нет? Ты там или не там, Колючка, разрази тебя гром?
– Ну как бы да, там, – пискнула Колючка.
Повисло долгое молчание.
– Мастер Хуннан приходил.
На него словно ушат ледяной воды вылили.
– Сказал, что голубка прилетела, с вестью. На Халлебю напали, и все ж ушли воевать на север, и он собирает всех, кто остался, в поход. Кто-то еще испытание не прошел, кто-то раненный, кто-то еще тренируется – в общем, всех таких он собирает. Встречаются на берегу.
– И он позвал меня? – дрожащим голосом спросил Бранд.
– Он сказал, что Гетланд нуждается в тебе. Еще сказал, что всякому мужу, что готов выполнить свой долг, найдется место на ладье.
Место на ладье. Рядом с братьями по оружию, плечом к плечу. И у него будет цель в жизни. Он будет пребывать в свете. И все надежды и мечты, которые, как он думал, давным-давно перегорели, вдруг ожили и всколыхнулись. И он решительно ответил:
– Сейчас спущусь.
Сердце вдруг забилось быстро-быстро. Он слышал удаляющиеся шаги сестры.
– И ты пойдешь под началом этого ублюдка? – спросила Колючка. – После всего того, что он с тобой сделал? Что он сделал со мной?
Бранд стащил с кровати одеяло:
– Я ж не ради него это делаю. А ради Гетланда.
Она презрительно фыркнула:
– Да ладно тебе. Ты ради себя самого это делаешь.
– Ну хорошо, ради себя. А что, я не заслужил?
Она помолчала, перекатывая желваки на скулах:
– Я так поняла, меня он не звал.
– А ты бы пошла под его началом? – спросил он.
И покидал в одеяло кой-какие вещи и завязал его узлом.
– Конечно, пошла бы. А потом морду б ему набила.
– Может, поэтому он тебя и не позвал.
– Хуннан не позвал бы меня, даже если б он горел, а я б стояла рядом с ведром воды. Никто из них не позвал бы. Воины Гетланда, подумаешь. Смешно слышать. Хотя нет, грустно.
И она застыла с сапогом в руке и нахмурилась.
– А ты не потому ли так быстро убегаешь, чтобы от меня избавиться, а? Потому что ежели что, ты так и скажи. Хватит с нас недомолвок…
– Это не так.
А про себя подумал: да ладно? Отчасти ведь так и есть. Ему нужно вздохнуть свободно. Подумать.
– Иногда мне кажется, лучше бы я осталась в Первогороде, – пробормотала она.
– Ты бы тогда никогда со мной не легла.
– Я бы тогда умерла богатой и прославленной, и единственно о чем бы жалела перед смертью, так об этом.